Посвящается Томасу, Адриану и Эрс
История уже продумана до финала, в котором она принимает самый что ни на есть скверный оборот.
Фридрих Дюрренматт
Опять хлопает оконная ставня. Что бы там ни говорили, но в доме где-то явно сквозит. Пожалуй, надо встать и закрепить ее. Нет, вздор, где уж мне с ней справиться. К тому же с минуты на минуту в дверь позвонит Райдер — во всяком случае, я очень на это надеюсь. А он уже запаздывает. Ненамного пока, но запаздывает. Мне претит людская непунктуальность. Кто-то удачно сказал: и у пунктуальности есть свой изъян — ее некому бывает вовремя оценить. Вот я бы как раз и оценил! Впрочем, если ехать из Лондона на машине, то немудрено, честно говоря, и припоздать, — Ага, вот и он, — под выходные дороги забиты транспортом.
Итак, мистер Райдер, вот и вы, а вот и я. Посмотрим, посмотрим, может, что и увидим.
— Кто там?
— Это Джон Райдер. Вы ждали меня к трем, верно?
— Да. Постойте. Сейчас, только сниму с двери цепочку, черт бы ее побрал.
— Ничего, не торопитесь.
— Вот чертовня! Все, снял! Ну-с, входите, пожалуйста.
— Да-да, спасибо. Боюсь, я… на несколько минут опоздал, но я…
— Что? Вовсе нет. Почти минута в минуту. А это поистине достижение, дом же стоит на отшибе. Трудно было найти?
— В общем-то нет. Я точно следовал вашим указаниям и…
— Прекрасно. Так. Пальто и что там у вас еще положите, пожалуйста, на один из стульев у той стены. Это проще, чем вешать на вешалку.
— Да? Хорошо.
— Ну вот и прекрасно.
Сядьте, пожалуйста, в кожаное кресло. Оно здесь самое удобное.
— Спасибо.
— А я сяду здесь, ладно? Не хотите ли хлебнуть чего-нибудь? К сожалению, у меня только виски, но зато, по мнению знатоков, отменное.
— Спасибо, конечно, но не стоит. Сейчас для меня рановато, я не привык…
— Извините, не могу предложить вам кофе. Сегодня у моей экономки выходной, а без нее эта задача мне не по зубам.
— Не беспокойтесь, спасибо. Мне ничего не надо. Я перекусил по дороге.
— Перекусил? Понятно, я вам очень сочувствую. Надеюсь, не в «Шеф-поваренке»?
— Ха-ха! Нет, удалось найти заведение получше. Но все равно дрянь изрядная.
— Да, харч примитивный, крайне примитивный. Увы, но ведь так было… Знаете, Райдер, я собирался сказать, что так было всегда, но — вы-то по молодости лет об этом не подозреваете — на самом деле, надо с грустью признать, так было далеко не всегда. Вам удобно сидеть?
— Да, вполне.
— Отлично, отлично. Если хотите курить, пожалуйста, не стесняйтесь. А моих не отведаете ли? Пепельница где-то тут.
— Гм, нет, благодарю. Я все же не буду.
— Ах, извините. Наверное, вам неприятно, что я этак запросто вытащил сигарету из кармана халата?
— Нет-нет, вовсе нет.
— Простите. Застарелая привычка. И никак не могу решить, что это: верх изысканности или верх вульгарности.
— Дело совсем не в том. Я бросил курить.
— И очень правильно поступили. Тогда, быть может, начнем?
— Конечно.
— Ну-с, посмотрим, посмотрим. Наш телефонный разговор был ведь довольно кратким, так что мне не терпится узнать, почему вы согласились приехать сюда побеседовать со мной на предмет будущей работы. Итак?..
— Ну скорее всего я…
— Быть может, здесь сыграло свою роль имя?
— Имя? Что-то я не возьму в толк, о чем вы.
— Моя фамилия. Вы же наверняка заметили, что она очень сходна с вашей.
— Да, заметил. Но, честно говоря, не сказал бы, что это на меня как-то повлияло.
— Тогда, значит, моя персона? Вы раньше слышали обо мне?
— Разумеется, слышал. Я ваш большой почитатель.
— Послушайте, Райдер, может, лучше вы сами расскажете немного о себе? Сколько вам лет?
— Тридцать три.
— Тридцать три. А чем вы занимались в последнее время? Какая у вас специальность? В телефонном разговоре вы обмолвились про ценные бумаги и акции. Вы работаете в Сити?
— Нет, играю на бирже, не выходя из дому. Сколотил неплохой капиталец.
— Вот как?
— Да тут нет ничего мудреного, если только отдавать этому делу все время и силы.
— Тогда с чего вы вдруг решили бросить сие немудреное занятие и шагнуть в полную неизвестность?
— Если честно, просто надоело.
— Надоело?
— Мне кажется, я стал походить на чокнутых старикашек — из тех, знаете ли, что сидят за рулеткой в Монте-Карло, покуда не выиграют ровно столько, сколько заранее положили себе выиграть, а тогда немедленно встают из-за стола и отправляются домой. Я целыми днями сижу за компьютером, никого не вижу, никуда не хожу. А когда все же отлучаюсь из дому, то чувствую себя не в своей тарелке. Мне не дает покоя мысль, что в мое отсутствие произошло нечто из ряда вон выходящее.
— А такое бывало?
— Ни разу. Потому-то я и решил, что пора мне переменить свою жизнь — взяться за что-нибудь трудное, требующее напряжения ума и сил. Пока не поздно.
— Стало быть, вы понятия не имеете, что за работу я вам предлагаю?
— Ни малейшего.
— И это вас не беспокоит?
— Постойте. Я ведь пока что никаких обязательств на себя не брал. Всего-навсего прочитал объявление в газете и по шоссе М-40 приехал сюда. Если ваше предложение — будем считать, вам есть что мне предложить, — окажется… ну, скажем, малоинтересным, что ж, тогда я просто сяду в машину и как приехал, так и уеду восвояси.
— Гм. Я рад, что вы говорите без околичностей. Мне это нравится. А еще нравится, что вы понемногу раскрываетесь. Я ведь представляю себе, каково вам, в вашем-то положении, — любой оробеет.
