В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [74]

В отдельном крохотном помещении у Тони на белом деревянном сооружении установлен умывальный тазик. Рядом того же стиля этажерка, с гнездами для помазка, опасной бритвы, мыла и местом для чистых полотенец. И что вызывает наибольшее изумление пилотов, прилетающих на этот перевалочный пункт посреди пустыни покрытыми пылью с ног до головы, так это элегантный флакон одеколона с хрустальной пробкой.

– Откуда ты берешь эти чудесные махровые полотенца, прям как в Америке? Лучших и в «Ритце» не найдешь!

– Мне привозят с Канарских островов. Я их на финики обмениваю.

– А откуда ты финики берешь?

– Вымениваю у бедуинов на остатки бензина.

– Да узнай только месье Дора о расходах самолетного топлива в целях покупки полотенец, его бы инфаркт хватил!

– Ну да, а месье Дора, должно быть, вытирает руки наждачной бумагой!

Поужинав, они надевают кожаные куртки и выходят подышать свежим воздухом. Ветер стих. Друзья берут в руки курево и спички и полсигареты выкуривают молча. Холодно, но это неважно. С неба вниз срывается звезда и гаснет.

– Ты что загадал, Гийоме?

– Ты о чем?

– О желании. Говорят, что, когда падает звезда, можно загадать желание.

– Я не успел.

– А что в следующий раз загадаешь?

Гийоме от таких личных вопросов испытывает некоторую неловкость.

– Миллион франков.

– Ба, не верю! А вот я, – и сказав это, Тони широко открывает глаза, чтобы в них поместился весь небосвод сразу, – я бы загадал, чтобы никогда не переставали падать звезды по ночам.

Оба умолкают. Тишина как будто баюкает, и Гийоме подавляет зевок. Он в щепки разбит после целого дня перелета, но ему нравится Тони, хоть тот и позволяет себе задавать такие вот экстравагантные вопросы. Сам Гийоме предпочитает помалкивать и говорить только то, что необходимо. Тони же, напротив, когда оживлен, то выворачивает душу наизнанку, выкладывая все самые сокровенные мысли, как торговец на рынке, на одеяле разложивший весь свой товар, все свои маленькие сокровища.

Из кармана куртки Тони достает листы бумаги и фонарик.

– Ты должен это послушать.

И начинает читать вслух последние написанные им страницы истории Берниса и Женевьевы. Читает об ощущении всемогущества Берниса в его самолете, так далеко от грешной земли, об ужине, на котором он вновь встречается с той единственной женщиной, которую когда-либо любил, о том, как он видит в ней то, что другие заметить не способны.

– Как ты думаешь, может такое быть, что разлюбившая женщина даст тебе второй шанс?

– Почему нет? Ведь твой персонаж, этот летчик, также дает ей этот шанс.

– Но это не то же самое! Бернис никогда не переставал ее любить. В нем ничего не остывало. Самое трудное – понять, что может чувствовать она, я ведь в точности не знаю, является ли любовь таким блюдом, которое можно разогреть.

– Я-то в этих вещах мало что понимаю, Тони.

– Как это ты не понимаешь! У тебя что, не было разочарований в любви?

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

– Боже святый, Анри! Да ты прям жиголо какой-то! Покоренные женщины просто падают к твоим ногам! Ни одна не может устоять!

Гийоме смущенно улыбается.

– Ну уж. Разочарований в любви я не испытывал, потому что никогда не очаровывался. Я с самого начала знал, что мной не заинтересуется ни одна девушка. К счастью, я встретил Ноэль, ну а остальное ты знаешь.

– Больше ни слова! Остальное я и сам прекрасно могу себе представить! Это ей пришлось тянуть тебя за уши, чтобы ты ее поцеловал!

Гийоме краснеет от смущения, а его друг хохочет.

– И это лучший пилот «Линий»! Летчик, что бестрепетно сажает самолет посреди пустыни, кишмя кишащей вооруженными до зубов бедуинами, но не способен сорвать поцелуй девушки!

Гийоме краснеет еще больше, и на его лице рисуется обида. И тут Тони сгребает его в медвежьи объятия.

Глава 38. Буэнос-Айрес, 1929 год

Успех в открытии почтового сообщения между Южной Америкой и Европой был с восторгом встречен в аргентинской прессе. Ночные полеты стали отдельной темой для обсуждения. Мермоз начал восприниматься как нечто большее, чем воздушный почтальон. У него хотят взять интервью и на радио, и даже для модных журналов, чего он всячески старается избегать. Из Франции до него докатывается волна премий и наград. Один из баров Буэнос-Айреса создал коктейль «Мермоз». Хорошее жалованье, признание, званые обеды, улыбающиеся девушки. Порой это внимание ему льстит, порой – доставляет неудобства.

В выходные он, ощущая необходимость в физической нагрузке, дабы держать себя в форме, ходит на веслах и плавает в водном лабиринте возле города Эль-Тигре – низменности в дельте реки Парана в окрестностях Буэнос-Айреса. Там он загорает голышом, а потом поглощает в плавучем ресторане возле «Французского клуба гребцов» жаркое такого размера, что куски эти кажутся предназначенными на обед динозаврам. Тело его сыто, а разум – нет. С того самого момента, когда он сошел по трапу прибывшего из Европы корабля и ступил ногой на пристань Буэнос-Айреса, некая мысль крутится в его голове. На карте мечтаний, что висит в его кабинете, до сих пор нет той красной линии, которую следует провести.

В один из вечеров он в числе приглашенных на ужин, достойный Пантагрюэля, в доме одного осевшего в Южной Америке французского предпринимателя, который вложил немалые деньги в «Линии» и развитие их компании. Жареное мясо, реки вина, влиятельные люди, красивые женщины. Он здоровается направо и налево, пожимает руки, вежливо кивает, но витает где-то далеко. Все эти люди ничего для него не значат. Белокурая девушка с черными глазами и пухлыми губками гибкой кошачьей походкой подходит к нему. Он встречает ее своей самой лучшей улыбкой и тут же обращается к ней с интригующим вопросом: спрашивает, есть ли у нее губная помада.