В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [76]

Они взлетают, подскакивая на каменистом плато, и уже через несколько часов благополучно приземляются в Сантьяго.

Мермоз облетает все изгибы Анд, словно реку зондирует, а письма между Чили и Аргентиной летают туда и обратно. Это кажется успехом, но Мермоз недоволен. И есть еще один человек, что тоже ходит из угла в угол по своей клетке в Монтодране. Этот человек, который никогда не спит, бросает взгляды на небо – туда, где за взлетными полосами оно смыкается с землей.

Через несколько недель на стол Мермоза ложится телеграмма от Дора: «Участок линии между Буэнос-Айресом и Сантьяго установлен. Но мы вынуждены делать многокилометровый крюк к югу, обходя самую высокую часть Анд. Теряем много часов. Как думаете: можно найти надежный проход севернее, пересекая горную цепь более прямым путем?»

Мермоз вызывает секретаршу и диктует ей ответную телеграмму: «Месье Дора, уже несколько недель я думаю о том же. Завтра утром вылетаю».

Высотный потолок для самолетов – слои атмосферы с меньшим содержанием кислорода, чем нужно для работы двигателей внутреннего сгорания. Как может самолет, способный подняться лишь до четырех с половиной тысяч метров, перевалить через горную цепь высотой почти в семь тысяч? Для Мермоза ответ столь же очевиден, как то, что вода мокрая: нужно пройти по коридорам между горами, просочиться между ногами гигантов.

Глава 39. Кап-Джуби (Марокко), 1929 год

Тони бойко стучит по клавишам пишущей машинки в сопровождении свиста ветра и смеси запахов бензина и кушаний из барашка повара Камаля.

Тысячу и один раз он возвращается к встрече Жака Берниса в ресторане с Женевьевой, ее мужем и их друзьями, которые ее, как кажется, нисколько не интересуют. Тот видел: в зеленом омуте ее глаз плавает тина печали.

Женевьева несчастна…

Божок «Ундервуда» весьма внушительных размеров не желает, чтобы она была счастлива. Одна близкая подруга его семьи потеряла маленького ребенка, и эта история постоянно крутится у Тони в голове, как ворон, что каркает к несчастью. И он решает перенести эту историю в книгу: у сладостной Женевьевы, что вышла замуж за далекого ей человека, пытающегося выглядеть нежным, не имея о нежности ни малейшего понятия, есть ребенок, и тот очень серьезно болен.

Она настоящая героиня: делает для сына все, что только возможно, сидит у его кроватки нескончаемыми ночами, наполненными лихорадкой и лекарствами, весь эффект от которых сводится к тому, что комната пропиталась сладковатым запашком болезни. В их доме царит липкая тишина больницы. А муж ее, не умеющий ни быть полезным, ни противостоять болезни ребенка, теряет самообладание.

Семейный врач, который каждое утро приходит с визитом, держится очень серьезно, и тон его голоса не обещает ничего хорошего. Заметив, что мать от усталости едва держится на ногах, он настоятельно советует ей хотя бы на время оставить роль медсестры и выйти из дома – подышать свежим воздухом и развеяться.

И однажды после обеда она выходит из дома. Идет гулять по бульварам и даже заходит в одну из своих любимых антикварных лавок, где теряется среди персидских ковров, скрипок Страдивари и столиков в имперском стиле с ножками в виде крылатых львов. Окружает себя красотой, чтобы прорыть защитный ров своей крепости. А когда возвращается, дома ее ждет Эрлен – с раскрытыми карманными часами в руке и мятущимся взглядом.

Муж, сходя с ума от тревоги и чувства беспомощности, каждую минуту отсутствия жены сначала переживал как пытку, а спустя несколько часов – уже как предательство. Его нервы – оголенные провода. Он осыпает ее упреками, в первый раз поднимает на нее голос, обвиняет в том, что она плохая мать, раз позволила себе разгуливать по городу, когда ее сын умирает, грубо хватает за руку, оставив на ней синяк. Она поднимает него глаза, и ее взгляд – ледяной плевок ему в лицо.

Эрлен внезапно отпускает ее, будто вышел из транса, и хватается за голову, ужаснувшись самому себе.

Эрлен раскаивается?

Он на миг отрывает пальцы от клавиатуры… Секунду сомневается, но здесь не в чем сомневаться.

Да, да, да, он, естественно, раскаивается! Он же не монстр, он всего лишь человек!

Эрлен тоже страдает. Этот взрыв – отчаяние, порожденное болью, которую он не может выносить. Он просит у жены прощения, еще и еще раз. Но его раскаяние бесполезно: она уже не с ним. Женевьева глядит на Эрлена и видит его уже совсем под другим углом зрения.

Той ночью мальчик умирает.

Женевьеву охватывает невыносимый холод, такой мороз, что застывают слезы. Плакать она не может. «Теперь малыш упокоился», – говорит врач. Утешение, но какое же ничтожное!

Муж пытается собрать обломки после катастрофы и говорит жене, что им нужно продать дом, но она отвечает молчанием. Не зная, как справиться со своей болью, Эрлен едет в Брюссель, чтобы проверить некие объекты недвижимости, и просит ее присоединиться к нему, чтобы начать все с начала, начать с нуля.

Тони трясет головой, как будто мух отгоняет.

Начать с нуля!

Любовь подобна чудесным китайским вазам, таким тонким, таким хрупким. Упав на пол, они разбиваются на мелкие кусочки. И ты можешь запастись всем терпением мира, заботливо склеивая осколки, но в результате получишь все равно не более чем разбитую вазу.