Упрямая гувернантка - [49]

— Софи, скажи, а давно ты знаешь о матери? Кто тебе сказал? — спросила Виктория.

Софи удивленно подняла голову.

— Она сама, конечно. Мать меня не любила, не хотела меня. Она так и сказала. Я всегда была помехой на ее пути… — Девочка замолчала, словно собираясь с духом, затем продолжала: — Однажды я разбила флакон духов. Как ваш, который я уронила. Только ваш не разбился. А ее разбился. В нем почти не было духов, но она рассердилась. «Я не специально», — сказала я, но она меня не слушала. Какими только словами она меня не называла, ужасными словами! Я не знала и половины, но потом прочитала в словаре. Думаю, тогда я начала понимать, что у нас нет нормальной семьи.

— Ты говорила отцу? Я хочу сказать… он знал, как с тобой обращается мать?

Софи пожала плечами:

— Наверное. Я не знаю. Он держался в стороне. Эльза его тоже доставала. Она сделала его жизнь кошмаром, я это видела. Иногда… иногда я хотела, чтобы она уехала навсегда, но она все время возвращалась.

— Думаешь, и еще вернется?

Софи потянула себя за косичку:

— Вряд ли. Надеюсь, что нет.

Виктория опустила голову. Постепенно, очень постепенно она многое начала понимать в Софи.

Но девочка уже поняла, что вела себя слишком открыто, слишком дружески по отношению к гувернантке, которая всего-навсего очередной чужак в их доме. Уже другим тоном она сказала:

— В любом случае, как я сказала, папа от нее избавился!

Виктория вздохнула:

— Путем заключения ее в северную башню, как я понимаю.

— Да! — вскинула голову Софи.

Виктория издала негодующий возглас:

— Честно, Софи, я думала, ты меня лучше знаешь! Неужели ты воображаешь, что я поверю всей этой чепухе? Ты все выдумала, только чтобы напугать меня! Разве не видишь, как нелепо это звучит от девочки твоего возраста? Ты уже выросла из сочинения волшебных сказок, Софи. Ты разве не говорила, что уже почти вошла в отроческий возраст?

Софи приняла возмущенный вид:

— Я не фантазирую.

— Нет, фантазируешь. — Виктория покачала головой.

Софи бросила на нее сердитый взгляд:

— Ну, в общем, ее следовало туда засадить! Я бы ее так просто не отпустила!

— Сейчас мы ближе к правде, не так ли? Ты хотела бы так поступить? Поэтому выдумала эту нелепую историю для собственного развлечения. Софи, когда же ты поймешь, что нельзя разрешить проблемы, отрицая или «запирая» их? Следует научиться принимать жизнь такой, как она есть, пусть даже такой несовершенной! У всех людей проблемы, и у всех есть кто-то, к кому они могут обратиться за помощью и постараться их разрешить.

Софи посмотрела на нее и опустила голову.

— Вам хорошо, — сказала она. — Вы законная! Вас признали!

Виктория в свою очередь уставилась на нее.

— И ты тоже, Софи, — с досадой воскликнула она. — Откуда ты взяла, что…

Но, еще произнося эти слова, Виктория вдруг спросила себя, какое право она имеет на поспешные суждения в духе Софи? О том, что случилось, она знала меньше девочки, и, хотя ее инстинкт говорил ей, что это правда, у нее не было доказательств. Объяснение должно исходить от барона. А понимает ли барон, какие мысли тяготят дочь? Или воображает, что Софи слишком мала, чтобы все понимать, и поэтому не переубедил ее? Виктория не знала. Она знала только, что проблемы Софи начались задолго до отъезда ее матери, и надо поставить барона об этом в известность. Но могла ли она разговаривать с ним о таких вещах, отдавая себе отчет, что к нему чувствует? Ведь ясно, что ее отношения с бароном Хорстом фон Райхштейном не ограничиваются его дочерью!

В течение следующих двух дней Виктория всячески искала возможность поговорить наедине с хозяином, но безрезультатно. Мешало постоянное присутствие Маргареты Шпигель, и в любом случае по настроению барона было видно, что он не испытывает особенного желания разговаривать наедине с гувернанткой дочери. Может, он считал, что ее вмешательство в его дела уже зашло слишком далеко, и применил единственное оружие, чтобы держать ее на расстоянии: свою власть. Она подумала, что барон, вероятно, поэтому рад присутствию другой женщины.

Впрочем, когда выяснилось, что Маргарета остается в замке еще на неопределенное время, Виктория поняла, что должна сделать усилие и все же поговорить с ним. Однажды вечером, сразу после ужина, она пошла в его кабинет, зная, что там Маргарета Шпигель. Но Виктория надеялась, что барон сможет себе позволить несколько мгновений приватного разговора.

Постучав в дверь и получив позволение войти, она переступила порог и увидела фройляйн Шпигель в кресле у камина. Барон работал с бумагами за столом. Виктория не могла понять, почему Маргарета до сих пор остается в Райхштейне. Здесь было нечем занять время, и ее скучающий вид это доказывал. Если только, как предположила Софи, она не намерена стать будущей баронессой фон Райхштейн. Только этим обстоятельством могла Виктория объяснить затянувшийся визит фройляйн. Сердце Виктории сжалось. После всего, что он тогда сказал, не может же барон серьезно обдумывать продажу замка и поместья? Барон поднял голову от бумаг.

— Да, — бросил он. — В чем дело, фройляйн?

Виктория закрыла за собой дверь:

— Мне надо поговорить с вами, герр барон. Лично.