Убийцы - [6]

Собравшись с мыслями, еще раз все перетряхнув, они произвели ревизию: не хватало, кроме вышеперечисленного, каких-то мелочей: атласа автомобильных дорог, ножика перочинного… казан зато остался. И тоже какие-то мелочи: зубная щетка,.. И записка. Она лежала на самом виду, посреди палатки. От нее одной ум заходил за разум. «ВИКА И ОЛЯ, МЫ ПОШЛИ В РЫБАЧЬЕ ЗА ДРОВАМИ. СКОРО ПРИДЕМ. МЫ ВАС ОЧЕНЬ ЛЮБИМ». Документы все были перерыты – имена оттуда узнали; Рыбачье же было поселком километров за пятнадцать в сторону Ялты, дров там не больше, чем везде на побережье. Ежу понятно: взяли (что надо) и сдрыснули. Зачем тогда писать, что вернутся? …И при чем здесь эта, невесть откуда взявшаяся, любовь?!!.. На всякий случай ждали еще до вечера, – не дров, конечно; за ними сразу, по длинной косе, начинающейся за скалой: топлива «друзья» не оставили девчонкам и на понюшку.

Неделю спустя, не очень ранним утром, на мосту над источником, в ожидании попутного транспорта, Вава и Заза, навьюченные собранным вокруг платной автостоянки стеклом, созерцая свою палатку вдалеке, наслаждались немудреной шуткой («Я не поеду в Ялту сдавать бутылки!») – смысл которой в том, что в ближайшем селении приемный пункт отсутствовал, в Рыбачьем же, куда намедни ездили на разведку под проливным дождем (начавшимся с того дня и продолжавшимся, с перерывами, шестеро суток) и куда сейчас и намеревались навострить лыжи – был, но работал как-то беспорядочно. Как вдруг милицейская машина, едущая по встречной, если только можно так выразиться ввиду узости автострады, развернулась лихим виражом, и – не успело на свет выскочить, поспешно сменив предыдущую: «Ну вот, ментов застопили!», – действительно встала. Дверцы распахнулись. «Садитесь», – сказали им с переднего сиденья, в то время как с заднего выскочивший человек в штатском направился к монументально замершей на самом припеке одинокой молочнице, – девочки, в возможных интересах попутчиков, предусмотрительно встали подальше. Пока они колебались, из машины вылезли и устремились вслед за штатским еще двое (в форме), а с заднего сидения чудесным образом выглянула голова ялтинского Сергея. «Мы за вами». Возликовав, они бросились садиться, и только оказавшись втиснутыми в недра пыльной «шестерки», разглядели на его лице полное отсутствие улыбки. Предупреждая их вопросы: «У вас эти кореша были?» – «Были», – готовно закивали они, (наконец-то) все поняв и надевая личину столь же законопослушной серьезности; «Давно ушли?» – повернувшись, спросил оставшийся за рулем. «Почти сразу же, – одна; другая: – Неделю назад». «А что, они что-нибудь..? Натворили?» Водитель хмыкнул. «Сбежали ваши друзья. Один с химии, другой с зоны». «Они убили двух кришнаитов», – коротко сказал Сергей.

Трое, обмениваясь веселыми замечаниями, вскочили в машину с банкой молока, забивая вглубь пассажиров; «шестерка» присела, взвизгнула, рванула с места. «Та на хера тебе это молоко, – обратился сидящий за рулем к розовощекому соседу – давясь и захлебываясь, тот проливал его на мундир. – Отдай вон им». «Эй! Берите». «Мы не хотим». «Бери – бесплатное! Щас все равно вылью». Девчонки переглянулись. «Не хотим». «А не хотите, как хотите». Молоко полетело за окно и, грянувшись об асфальт, раскатилось белыми брызгами, сразу же оставшись за поворотом. Встряхивая оставшуюся в руках банку, румяный милиционер что-то сказал водителю. «А ты положи ее под сиденье», – ответствовал тот.

Ладно бы сдавать бутылки – но провести жаркий солнечный день в коридорах… Выпустили их часов в восемь, очумевших от унижения, нелепости и немыслимости происходящего. Предупредили, чтоб назавтра явились с утра (сюда же, в ГУВД, занимавшем трехэтажный особняк в центре, похожий больше на дерьмо-гостиницу) – поедут в Рыбачье (они рассказали о записке) с опергруппой; потом – к ним на «место», где продолжится дача показаний и сбор еще улик. О сережке и ста рублях девчонки умолчали.

Сергей покинул их еще утром, у самого въезда. Гремя бутылками, они поплелись наверх. Возле школы, тонущей в желтых сливах, двое проходящих мимо швырнули им вслед: «Гляди-к, тоже захотели…» (неразборчиво). Васильевка уже всё знала.

Наконец они выбрались на Сергеев участок. Издали было слышно (не видно, потому что темно), что полно народа, – когда они подошли, оказалось, пять. Одна молодая семья – муж и жена – местные, с Васильевки; козырная карта Сергея, его… чтоб не сказать «лебединая песня», – большая надежда в плане коммуны (обмолвился недавно, что с приезжих толку мало, – чуть ли не девочкам; те не знали, куда глаза девать). Сам Сергей проходил, необыкновенно сдержанный, скрывался в темноте, в козьем загоне, и потом вдруг выходя и останавливаясь, чтобы что-то сказать. Тут же отирался Саша Питерский, – трезвый и осторожный, как большой кот. Они сели с краешку и хотели, чтоб не обратили на них внимания. Да не тут-то было. – Вот они!!!

Оксанка стартовала. На белом коне. Двое местных – Сергей как раз нырнул в загон, Саша же Питерский, улучив минуту, отошел поссать (до этого он был главным собеседником) – следили: – Я как узнала – сразу вспомнила, что они к ним поехали. У меня просто все оборвалось. Я говорю: езжай к девчонкам! Может еще не поздно.