У Дона Великого - [57]

— А ну, Михалыч, доложи, какие силы у нас собрались?

— Сил у нас, княже, собралось немало, — ответил Боброк, выходя вперед. — Владимирцы с воеводой Тимофеем Вакуевичем, суздальцы, ростовцы, переяславцы с воеводой Андреем Серкизовичем, белозерцы сполна тут с князьями. Опричь того, муромцы да костромичи с воеводой Иваном Родионовичем уже прибыли, можайцы, угличане да звенигородцы к пригородам коломенским подошли, князья Дмитрий да Андрей Ольгердовичи свои рати привели…

— Добро! — отрывисто бросил князь, обводя всех взором.

— Князь Глеб брянский, — продолжал Боброк, — тож вестников пригнал, к нам поспешает. Новгород Великий семь тыщ ратников прислал, окольничий, большой воевода Тимофей Вельяминов рати ведет, к вечеру будет, племяш тверского князя Михаила, князь Иван Холмский малую рать привел, а сам князь Михаил на коня не сел…

— Притаился! — с горечью усмехнулся Дмитрий Иванович. — Коль меня побьют, в Орду будет поспешать вовсю, ярлык на великое княжение клянчить. То все нам не диво, да то и не помеха. Сколь войска насчитал ты, Михалыч?

— Да как их, княже, сочтешь. Каждый день из дальних и ближних сел и городов валом идут. Поди, иные князья да бояре и не ведают, сколь народу у них в вотчинах осталось. Все поднялись! Иные с косами пришли. Даже из неких мест душегубы ко мне явились, бают: «Сначала на ордынцев нас возьмите, а там, коли живы останемся, хоть казните смертью лютой». Прикидываю, княже, тыщ двести будет.

— Двести тыщ! — воскликнул Дмитрий Иванович. — Други мои! Да в кои времена до сей поры собирала Русь такую рать?

Глаза князя блестели. Он обходил ряды воевод и повторял:

— Двести тыщ! Сила-то какая у нас!

— У Мамая, слыхать, триста тыщ! — подал кто-то голос. — Да у Ягайло с Олегом рати немалые. Выдюжим ли?

— То ведаю, да числом тут все не измерить! — с вдохновением сказал великий князь. — У Евпатия Коловрата и двух тыщ не было, а побил он у Батыги пять тыщ и Товрула разрубил пополам. Так-то! Русский воин, ежели он за свою землю ратоборствует, пятерых стоит! Тяжко нам будет с тремя ратями управиться, да, как сказывают, ежели в воду не лазить, плавать вовек не научишься.

Князь отошел к столу, помолчал, потом из-под насупленных бровей окинул взором присутствующих и сказал жестко:

— Ежели кого из вас оторопь взяла — не неволю. Хоть один, но поведу рати, и бог мне судья! Либо добуду победу, либо там и останусь. Но помните крепко, други, мудрость народную: согласного стада и волк не берет. Так-то!

Наступило неловкое молчание. Некоторые переминались с ноги на ногу, смущенно поглядывали друг на друга. Горячие слова великого князя оказали на всех сильное воздействие. Неожиданно вперед вышел князь Дмитрий Друцкий. Он сорвал с головы шапку и швырнул ее под ноги.

— Погоди, великий князь Дмитрий Иванович, нас корить! — громко воскликнул он с искренним чувством. — Мы с тобой, а не куда-либо вразброд. И все ныне даем тебе в том клятву нерушимую… Предки наши, русы-воины, при войне с греками сказали Святославу Игоревичу, князю киевскому: «Где ступят копыта твоего коня, там ступят и наши кони; где твоя голова ляжет, там и мы свои сложим!» Так и мы, кои есть тут, челом бьем тебе, наш великий князь и господин! Сразимся ж с погаными как один за Русь православную!

Последние слова князя Друцкого потонули в одобрительных возгласах. Растроганный Дмитрий Иванович молча крепко обнял его и отошел.

В это время во двор въехали запыленные Ерема и Сенька. Они соскочили с взмыленных лошадей и остановились как вкопанные при виде множества таких знатных военачальников. Дмитрий Иванович шагнул им навстречу, спросил встревоженно:

— Вести какие?

— Вести, княже, важные, — ответил Ерема, преодолевая смущение.

— Молви!

Все сразу же затихли, прислушиваясь.

— Вот он из сторóжи воеводы Тупика, — кивнул Ерема в сторону Сеньки. — Вести такие: хан Мамай послал гонцов за Волгу к тамошним туменам своим с повелением тянуться к верховью Дона. Сам же начал перегонять скот и обозы с устья Воронежа сюда, ближе к нам.

— Так! — проговорил Дмитрий Иванович. — Стало быть, тронулся!

— А наша сторожа, воеводы Мелика, невзначай встретилась с рязанским князем Олегом Ивановичем. Он сам нам поведал: рати его уже собраны у старой Рязани, и он ожидает, когда ты, великий князь, позовешь его себе на помощь.

— Ишь ты, мне на помощь! — с усмешкой сказал князь. — Так! Хитрит чего-то князь рязанский. А ну, Михалыч, подай наш земельный листок.

Он оперся обеими руками о стол и впился глазами в листок, показывая что-то на нем Боброку. Все подвинулись несколько вперед и замолкли в ожидании.

— Так, так! — рассуждал вслух князь. — Гляди-ка, воевода, свои рати князь Олег собрал не на Воже, не у Зарайска, к нам поближе, дабы помощь подать скорей, а во-он где, у старой Рязани, у самого южного рубежа своего княжества. Смекаешь? Да оттуда до Мамая ему рукой подать. Вот она в чем, хитрость Олегова. А толкует о помощи, глаза нам слепит… до поры до времени.

Дмитрий Иванович оторвался от стола, прошелся в раздумье, что-то соображая, и вновь заговорил, обращаясь теперь уже ко всем:

— О самом Олеге, князе рязанском, толковать не будем. Дети и внуки наши, да и дальние потомки рассудят нас по правде. А мы ныне скажем: Олег — враг наш и клятвопреступник!