У Дона Великого - [55]

Мелик придержал лошадей и смачно выругался.

— Повезло нам! — пробормотал он сердито. — Ну да куда уж ни шло. Как говорится: «В лесу бегут не от зверя, а на зверя». Ежели чего, примем бой, их немного. Трогаем!

Подъехав ближе, Мелик спешился и с низким поклоном сказал:

— Желаю тебе доброго здравия, князь Олег Иванович.

— Спасибо, воевода. И ты будь здрав! — настороженно ответил Олег, не торопясь слезать с коня. Ему крайне необходимо было выяснить, знают ли в Москве о его сговоре с ханом. Спросил: — Здоров ли великий князь московский?

Мелик тоже не лыком был шит. Он видел, чего хочется выведать князю, и понимал: надо как можно дольше держать Олега в неведении относительно того, что в Москве известен его союз с Мамаем. Ответил как можно благожелательнее:

— Ничего, княже, здравствует. Наказал мне: «Ежели повстречаешь князя Олега Ивановича, передай ему привет мой и поклон братский». Передаю с радостью! — И Мелик опять низко поклонился.

«Стало быть, не знают», — решил Олег и, слезая с лошади, заговорил уже более уверенно.

— Как Дмитрий Иванович, с войском-то уже управился? — осторожно, как бы между прочим спросил он.

— А чего ему управляться? — сделал удивленное лицо Мелик. — С войском можно и погодить… Вот едем сторóжу править в Дикое поле. Поглядим! Ежели хан уже грозится на нас, тотчас и мы соберемся, а не будет грозы — куда нам торопиться.

Олег пожевал губами, ударил плетью по сапогу.

— А я ж посылал гонцов в Москву с вестями: Мамай в устье Воронежа кочует.

— За вести твои спасибо, княже. Вот и мы глянем… Сидит хан у Воронежа, ин и ладно. И мы будем свои хлопоты справлять. Ить уборка на полях идет, — развел руками Мелик.

Князь сделал еще одну попытку направить разговор, как ему надо было:

— А я у старой Рязани уже собрал свои рати, наготове стоят. Гадаю, Дмитрий Иванович вот-вот попросит помощи. Не знаешь, воевода, в кой час выступать придется?

Олег испытующе впился взглядом в Мелика. Но тот ответил спокойно:

— Про то я не ведаю. Про то надо с великим князем Дмитрием Ивановичем речи вести… Ты уж отпусти нас, княже. Торопиться нам надо.

— А я вас и не держу. Езжайте с богом! — раздраженно проговорил князь, влезая на лошадь. — Тут вот два гонца ваших из сторóжи Василия Тупика. Я оберег их. Душегубов ныне много развелось… Забирайте сих юнцов.

Князь круто повернул коня, остервенело хлестнул его плетью, и рязанцы ускакали. Мелик облегченно вздохнул и обратился к гонцам Тупика:

— Как попали к князю Олегу?

— А он задержал нас. Хоть и ласков был, не обижал, а вот два дня не отпускал. Говорил, от душегубов оберегает нас.

— О чем расспрашивал?

— Да все о Мамае. И какие вести в Москву везем.

— Чего ж вы ему сказали?

Оба гонца разом улыбнулись.

— А мы знаем, чего баять, воевода Тупик нас научил. Сказали, Мамай, как и ранее, у Воронежа стоит, с такими вестями и в Москву едем. И все.

— А какие вести настоящие?

— А такие: Мамай уже тронулся понемногу, к Дону направляется. И гонцов за Волгу послал с приказом туменам, кои там кочуют, тож к Дону продвигаться.

— Вести важные, их надобно скоро в Москву доставить.

Мелик обвел взглядом своих конников и, вспомнив о Ереминой невесте, усмехнулся.

— Вести шибко важные, — повторил он, — и везти их поручаю тебе, Ерема. Возьми с собою одного гонца Тупика. Он тебе покажет потом путь до своей сторóжи, а уж через нее ты и нас сыщешь. Скачите проворней прямо до Коломны, князь Дмитрий Иванович теперь, поди, уже там. И как все доложите князю, так сразу обратно поспешайте. Другого гонца мы с собой возьмем, он нам дорогу до Тупика покажет. Ну, с богом! — закончил Мелик, садясь на коня.

И вот Ерема снова гонит своего скакуна наметом, но только уже в обратном направлении. Рядом несется, не отставая, его новый товарищ. Лишь вечером они свернули в небольшой лесок с протекавшим через него ручьем. Коней привязали к деревьям, чтобы они остыли, а затем накормили их зерном из переметных сум, напоили и пустили на траву. Сели и сами перекусить. Ерема достал ржаной хлеб, сушеное мясо, добрый кусок солонины, уже изрядно вялый зеленый лук и щепотку соли. Проголодались сильно и сначала ели молча. Запивали еду водой из медного котелка.

— Как звать-то тебя? — спросил Ерема, размачивая в воде сушеное мясо.

— Сенька. Семен, стало быть. Быков я, из коломенских. Мы с тятькой шорники, сбрую делаем — уздечки, седла, подпруги, да и хомуты тож. А ныне я вот в послужильцах хожу.

Ерема усмехнулся, подумал: «Свой брат».

— И сколь уж ты сидишь в сторóже Тупика, у края Дикого поля?

— Да почитай уж восьмую неделю рыскаем у ордынских стойбищ.

— Ого! — уважительно сказал Ерема и вдруг вспомнил: — А чего князь Олег о душегубах речь завел? Аль по лесам крайним их много?

— Немного, а есть… В трущобах, будто звери, от приставов княжеских прячутся.

— Откель же они набрались?

— Хе, откель! Из разных краев. Есть рязанские, московские, тверские, из-под Нижнего тож. Ить они все люди черные, тяглые. От княжеских поборов да плетей боярских хоть в ад кромешный и то сбежишь.

Ерема с любопытством посмотрел на Сеньку: словоохотлив парень и речи смелые… Спросил:

— А князь Олег правда вас от душегубов охранял?