Твой последний врач. Чему мертвые учат живых - [62]
– Да, конечно, мне нужен ваш паспорт и желательно вспомнить хотя бы месяц, когда проводилось исследование. Вместе со стеклами мы отдадим вам и парафиновые блоки, но их нужно сразу же отнести в центр, слышите меня? Вы сейчас еще какие-то дополнительные исследования проходили? Может, есть новые симптомы?
– Да, слышу, я все сделаю. Я прошла МРТ тазовой, брюшной и грудной полости, и мне сказали, что у меня множественные метастазы в ближайшие органы и частично в кости. Это уже неоперабельно, и мне, скорее всего, придется ложиться в паллиативное отделение. Мне тяжело ходить – приходится опираться на трость, я плохо сплю, сильно похудела. А я все думаю, если бы он тогда мне сразу сказал про диагноз, пускай бы удалили матку или назначили химиотерапию, не страшно, у нас уже двое взрослых детей, но, может, тогда бы все действительно было хорошо?
– Мне очень жаль, что вас лишили права выбора, – мягко сказала Саня. – К сожалению, мы не можем предсказать будущее и со стопроцентной вероятностью предположить, каким был бы исход. Конечно, ваш муж хотел сделать как лучше, скрывая правду о диагнозе, старался уберечь вас от излишних переживаний. Возможно, он делал это из большой любви, но это все равно, что не говорить человеку, находящемуся в доме, что на кухне пожар, чтобы не волновать его. Я думаю, что каждый имеет право знать правду о своем диагнозе и самостоятельно принимать решение, как ему себя вести. Искренне желаю вам моральных сил перенести все, через что придется пройти.
Женщина благодарно улыбнулась ей и поставила чашку на стол. Саня позвонила по стационарному телефону в лабораторию, попросила Дашу подойти и проводить женщину к ним, а также выдать необходимый материал. Когда дверь за ней закрылась, я все же задала беспокоящий меня вопрос, который не решалась озвучить, дабы не вогнать страдающую женщину в еще более упадническое настроение.
– А почему она пришла только сейчас? Неужели за все двадцать лет она больше ни разу не обследовалась?
– Прекрасный вопрос, Танчик. Наши люди, кроме медиков и государственных служащих, зачастую плюют на плановую ежегодную диспансеризацию с высокой колокольни. Надеются на русское авось. Только вот зачастую рак не болит до тех пор, пока станет неоперабельным. И пока действительно жареный петух не клюнет и черные гангренозные стопы не начнут отваливаться, пациенты никуда не пойдут. Если ты поливаешь увядший цветочек, то это его не спасет: нужно все профилактировать и не доводить до критических состояний. Все понимают только через боль и страх, что это такое. Если ты говоришь что-то абстрактное типа «алкоголь – это плохо, он поражает печень и мозги», все кивнут и продолжат пить дальше. А если наутро они чувствуют, как вместе с похмельем к ним приходит интоксикация и нежно гладит их по кружащейся головке, тогда уже в ход идут все доступные народные средства и молитвы в духе: «Господи, если я не умру, то точно брошу пить. Я больше никогда не буду брать в рот ни капли спиртного, только пусть меня отпустит».
– Ох уж эти ненастоящие сделки с судьбой, о которых все забывают сразу до следующей пьянки!
– Да-да, никогда не доверяй обещаниям пьяного человека. Кстати, алкоголизм может быть и скрытым, причем таким, что даже близкие люди не понимают, что их родственник спивается.
– Это как? Я думала, что запах спиртного и перемену настроения скрыть невозможно.
– Ты начинаешь пить, когда дома никого нет, чтобы не слышать осуждение или беспокойство за себя. Либо пьешь ближе к полуночи, когда все спят, а к утру все уже выветрится. Дома если и пьешь, то прозрачные напитки типа джина или текилы, смешивая с обычной или сладкой газировкой. Открыть самому себе глаза на проблему позволяет контроль потребления. У меня был календарик, где каждый день был в форме бокала: если пьешь – отмечаешь бокальчик красным, если нет – оставляешь прозрачным. Всего лишь месяц честной записи, и я стала пить реже одного раза в месяц, то есть пью только тогда, когда мы идем с подругами в бар, а иногда и того реже – бокал шампанского на Новый год и в день рождения.
– А со стороны ты кажешься такой собранной! Не думала, что тебе нужно было себя дополнительно контролировать с помощью приложений, – искренне удивилась я.
– Это было давно, еще лет восемь назад. Я не хотела становиться похожей на свою мать.
Мне всегда казалось, что родители должны вдохновлять нас, но иногда лучшее, что они могут нам дать, – это наглядный пример того, как делать не надо. Может, бежать навстречу своей мечте менее продуктивно, чем бежать от того, чего ты не потерпишь в своей жизни?
В дверь снова постучали – на этот раз бойко и настойчиво. Что-то многолюдно у нас сегодня!
– Открыто! – громко сказала Саня.
В кабинет вошел молодой человек лет тридцати. Видно было, что он очень переживает, но старается держать себя в руках.
– Здравствуйте, сегодня к вам привезли мою маму. Я бы не хотел, чтобы ее вскрывали, вы можете просто так отдать нам… э-э-э, тело? Чтобы мы ее завтра похоронили? – спросил он.
– Здравствуйте. Могу, конечно, но для этого вам нужно обратиться к главному врачу, который примет решение, удовлетворить вашу просьбу или нет.
С человеческим телом часто происходят чудеса. Любое отклонение от принятой нормы не проходит незамеченным. Среди нас живут карлики, гиганты и лунатики. Кто-то подвержен галлюцинациям, кто-то совсем не может есть, многие тоскуют от недостатка солнца. Эти метаморфозы всегда порождали небылицы и мифы, пока наука всерьез не взялась за их изучение. Гэвин Фрэнсис исследует самые живучие мифы и объясняет их природу. Он обращается к изменениям в теле своих пациентов, как долгожданным, так и нежелательным, и объясняет, почему эти метаморфозы не случайны и важны для всего человечества.
«Врата смерти» – именно так в XIX веке называли операционные театры. Все потому, что половина тех, кто попадал в госпиталь или на операционный стол, умирали либо до, либо после проведения процедур, хотя они и стали безболезненными после появления эфира. Это была эпоха, когда даже простой перелом мог привести к ампутации, так как хирурги и медсестры и не думали мыть руки и инструменты, они не знали, что таким образом сами убивают тех, кого хотели поставить на ноги. Загадка послеоперационной смерти долгое время оставалась без ответа, и только Джозеф Листер смог решить ее, воспользовавшись микроскопом, природным любопытством, чрезмерным упорством и верой в светлое будущее.
Биологическое оружие как средство массового поражения запрещено международными соглашениями. Наличие химического и биологического оружия послужило поводом для американскою вторжения в Ирак (этого вида оружия там не оказалось) и свержения режима С.Хусейна. Наличием такого оружия в Сирии и вероятностью его попадания в руки террористов западные эксперты ныне пытаются обосновать необходимость проведения операции против правительства Асада в Сирии. О том, какие угрозы несет биологическое оружие, о принципах его действия и с какими опасностями столкнется человечество при попадании этого оружия в руки террористов рассказывается в этой книге.
Несмотря на то, что проблема мальформации Киари является предметом изучения и обсуждения уже более века, единого алгоритма диагностики, определений показаний, выбора методов и объема хирургического лечения и оценки его результатов не существует и по сей день. Цель работы — повышение эффективности хирургического лечения путем совершенствования диагностики, уточнения показаний к хирургическому вмешательству и оценки его результатов на основании исследования показателей ликвородинамики.
В книге представлен текст одноименной диссертации, защищенной на сессии ученого совета НИИ нейрохирургии имени академика Н. Н. Бурденко в 2012 году.
Работа содержит рекомендации по этиологии, эпидемиологии, клинике, диагностике, профилактике, лечению вирусных гепатитов. Предназначено для врачей–специалистов военных организаций здравоохранения, медицинских подразделений соединений и воинских частей Вооруженных Сил.
Лес, в котором летом так весело собирать грибы, кажется знакомым, как свои пять пальцев, а родной город с его улочками и скверами – небольшим и уютным. До тех пор, пока кто-нибудь не затеряется в нем: близкий человек, лучший друг, сосед, чья-то бабушка или незнакомый ребенок. Эта книга о том, как люди ищут и находят, как учатся конструктивно сопереживать и действуют даже в самых тревожных ситуациях. Это одновременно заметки журналиста и дневник волонтера поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт», который делает все, чтобы потерявшийся человек не пропал.
Тело человека – это безмолвный свидетель случившейся смерти, оно ничего не скрывает и всегда несет в себе правду. Когда смерть внезапна и необъяснима, доктор Ричард Шеперд обязательно выясняет ее причину. Каждое вскрытие – это отдельная детективная история, и автор с помощью проницательности разрешает головоломку, чтобы ответить на самый насущный вопрос: как этот человек умер? От серийного убийцы до стихийного бедствия, от «идеального убийства» до чудовищной случайности, доктор Шеперд всегда в погоне за истиной.
Правосудие часто кажется нам закрытым миром, связанным с повседневной жизнью, отдельными новостными репортажами и вымышленными сюжетами телепрограмм. Тайный адвокат хочет приоткрыть эту завесу, показать как оно работает и, как это часто бывает, не работает. Здесь приведены правдивые истории из зала суда. Иногда они смешные, часто захватывающие, порой шокирующие. От преступников до адвокатов, а также жертв, свидетелей и стражей правопорядка – здесь вы встретите лучших и худших представителей человечества.
«Я исколесил мир в поисках проблем» – так могла бы начинаться история какого-нибудь авантюриста, стремящегося испытать себя в экстремальных условиях. И это была бы книга о приключениях, полуправдивых и захватывающих. Но автор этой фразы и книги совсем не путешественник и крайне далек от художественного вымысла, ведь ему довелось столкнуться с самой неприглядной реальностью, какую только можно себе представить, – войной. Доктор Нотт побывал в Афганистане, Ираке, Сирии и других горячих точках, оперировал и принимал роды под грохот разрывающихся снарядов и вытаскивал с того света людей в условиях, не имевших ничего общего с хорошо оборудованными европейскими клиниками.