Твой последний врач. Чему мертвые учат живых - [64]
В этот раз Санни решила не прибегать к помощи Славика и сделать все сама. Действовала она очень быстро и аккуратно. Я переняла ее привычку во время аутопсии постоянно промывать все инструменты и губкой подтирать кровь, чтобы все оставалось чистым. Верно говорят: с кем поведешься – так тебе и надо.
После первых же двух разрезов мы уже все поняли по запаху и внешнему виду брюшной полости.
В разрезанном, как и говорила Санни, грыжевом мешке было несколько петель кишечника черного цвета. У женщины была ущемленная грыжа брюшной стенки, часть ее внутренних органов, в данном случае петли подвздошной кишки, вышли через дефект брюшной стенки наружу и перекрутились. Из-за этого возникла острая кишечная непроходимость, а из-за отсутствия нормального кровотока развился некроз – отмирание тканей. Все органы были покрыты налетом, листки брюшины спаяны, а селезенка развалилась, едва Санни прикоснулась к ней ножом. Все это свидетельствовало о том, что из-за некроза развился перитонит (воспаление листков брюшины), который привел к сепсису. Рак мы тоже нашли: крохотный шарик, всего полтора сантиметра в диаметре, который никуда и не думал прорастать. А болевой синдром и механическую желтуху, как оказалось, давала не опухоль, а камни, которые полностью забили желчный пузырь. Из протока мы даже вытащили стент, который установили хирурги, чтобы восстановить желчеток. Почему они сразу не удалили пузырь целиком, осталось для нас загадкой, которую Саня собиралась вынести на консилиум.
В итоге справка, которая должна была выглядеть в одну строчку с диагнозом «Злокачественное новообразование желчного пузыря», стала выглядеть так: а) сепсис; б) перитонит; в) грыжа передней брюшной стенки с ущемлением. Можно было просто удалить желчный пузырь, назначить химию и пролечить грыжу, которая стала основной причиной смерти, и тогда, возможно, женщина прожила бы еще долгие годы, но на грыжу никто не обратил внимания, а надо было. За полчаса мы осмотрели оставшиеся органы, но больше ничего существенного не обнаружили.
– Вот какой неприятный сюрприз ждет завтра ее сына, когда я расскажу ему про реальную причину смерти, – вздохнула Саня. – Ладно, сейчас позову Славика, пусть все зашивает, здесь мы закончили. А насчет второго случая будем ждать историю.
В секционную заглянула Даша и сказала, что в коридоре ждет сестра молодой девушки, лежащей на соседнем столе. Мы сняли перчатки, фартуки и маски, бросили их в мусорку, чтобы не пугать посетительницу своим внешним видом, и вышли в коридор, где стояла светловолосая полная женщина с отрешенным взглядом.
– Здравствуйте, я патологоанатом Александра Александровна, эта моя коллега Татьяна Александровна, а вы кто?
– Здравствуйте, – тихо сказала девушка. – Я Ира, сестра Софии, она поступила к вам сегодня. Скажите, пожалуйста, можно не проводить ее вскрытие?
– Мы еще даже ее историю не получили, так что я не в курсе анамнеза болезни и диагноза, но если главврач одобрит, то, конечно, можно. Расскажите, пожалуйста, чем болела ваша сестра? – спросила Саня.
– До двадцати пяти лет она была абсолютно здоровой спортсменкой, никогда ни на что не жаловалась. Но однажды у нее начала болеть левая грудь. Она долго не обращала на это внимания, но потом появились какие-то красно-белые штуки из соска. Еще и месячных не было. Недавно она сходила к врачу, и ей поставили рак молочной железы, назначили химию. А через неделю Соня узнала, что беременна, причем пошел уже второй месяц. Она тут же отказалась от химиотерапии, не захотела терять ребенка. Два дня назад ей резко стало плохо, и ее увезли в больницу. А сегодня нам позвонили… Ну, вот и все.
– Мне очень жаль, – медленно проговорила Саня. – Семья или врачи говорили ей о последствиях?
– Да, – всхлипнула Ирина. Она достала из сумки бумажный платочек и аккуратно промокнула нос. – Но она мечтала о том, что мы одновременно забеременеем, родим и наши дети будут друзьями на всю жизнь. Я плакала, просила ее не прекращать лечение, ведь еще одного ребенка выносить можно, а сестру я уже никак не верну. Она меня не послушала, сказала, что все будет хорошо. Но ничего не хорошо!
– Мы искренне сочувствуем вашей утрате, – сказала я. – Могу я предложить вам водички?
– Нет, спасибо, у меня с собой есть. Все в порядке, я просто… Это было неожиданно. Да, мы знали, что такой исход возможен, но так странно… Мы только позавчера разговаривали, когда ее увезли, а сегодня я уже тут, – сбивчиво проговорила Ирина.
– Какой срок был у вашей сестры? – спросила Саня.
– Приблизительно около трех месяцев.
– К сожалению, мы обязаны проводить аутопсию всех беременных, то есть получить разрешение на отказ от вскрытия не получится. Если плод был менее двенадцати недель, то его исследование не проводится, а если более, то он также подлежит обязательному изучению. И мы должны уточнить у родственников, то есть у вас, хотите ли вы забрать отдельно плод и положить его вместе с усопшей в один гроб, так как плод будет очень маленький, размером с ладонь, или хотите, чтобы мы похоронили его за счет государства?
Ирина ошарашенно молчала: видимо, даже щадящая завуалированная формулировка Санни ее потрясла.
