Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [9]

38. Когда царь узнал о том, как они воспевали гимны, то им овладел страх и робость (при мысли), не замышляется ли что против него под влиянием уважения к архиерею и (сочувствия) к его положению. Около времени пения петухов отправляет он в храм, сердясь и негодуя, упрек за это архипастырю, как виновнику беспорядков. «Не следовало, — говорил он, — в то время, когда царь все направляет к миру, замышлять несогласия и разделения и отметать мир. Так как вы оказались поступающими против воли царя, то с наступлением дня идите во дворец, чтобы он мог касательно происшедшего получить точные сведения». Когда собрание узнало о присланных, оно изъявило полную готовность слушать. Не было никого, кто не воссылал бы от сердца слезной молитвы и не просил бы Промыслителя и Судию всех воздать справедливое кафолической вере. Когда служба кончилась, святейший муж священному собранию сказал следующее:

39. «Нельзя было, богоизбранное собрание, даже во сне видеть церковь в том состоянии, в каком она находится теперь, и среди тех бед, которые уготовляются для нее, потому что вместо радости она облачается в скорбь, от глубокого мира направляется к смятениям; она, пасущая всех при совершенно добровольном послушании каждого, подвергается невольному расхищению пасомых; призывая всех к согласию, она раздирается враждебными мнениями. Ту церковь, которую Христос стяжал кровью Своею, которую создал чистою от всякой скверны и порока, которую, окружив апостолами, пророками, мучениками и всеми праведниками, явил огражденною, как рай, мы видим теперь претерпевающею от кажущихся нашими, но на самом деле совсем чуждых нам, такие беды, что молимся, чтобы не терпеть нам даже и от врагов. Вместе с образом Христа ныне бесчестится и первообраз, если, конечно, честь образа Относится к первообразу; ныне издревле хранимое церковью устное и писанное предание устраняется и упраздняется, и врагами истины изобретается предание неслыханное. Но не следует склоняться перед их угрозами и падать духом, а напротив нужно воодушевляться, ибо для войны у нас есть помощь: враги истины подобны тем, которые стараются плыть против течения стремительной реки: как эти, стараясь двигаться вперед, против воли рекою относятся назад, так и те, сколько бы ни болтали против истины, невольно соглашаются с ней. Истина непобедима, всесильна и во всем имеет решающее значение: она умеет увенчивать всегда достойных и поражать везде врагов; с нею неуязвим и безоружный; без нее легко победим и тяжеловооруженный». Примером для сказанного являются те, против которых я говорю: не заботясь об истине, они оказываются посмешищем даже в глазах школьников, ибо впадают в противоречия и уподобляются безумным, которые бьют свои тела».

40. Сказав кратко это и надев на плечи священное одеяние[12], со всем церковным собранием отправился он водворен. Царь не приветствовал его, по обычаю, рукою и лобзанием, как выражениями искреннего расположения, а бросив гневный и яростный взгляд, прошел и сел на царский трон, а праведнику предложил второе место около трона. О чем он говорил в то время с царем один на один и как он засыпал царя изречениями из божественного Писания, сейчас будет рассказано. Думал этот обуреваемый нечестием раб одолеть святого, если сразится с ним одним и безоружным. Итак, начинает он, в то время как гнев поджигает его ум, как бы из сокровеннейшей глубины, говорит следующее:

«Ради чего вы возбуждаете смуту, даже более — неразумное возмущение против царской власти? Ведь всякий, кто без нашего дозволения пытается устраивать собрания, внушать разномыслие с нами и вымышлять молитвы к Богу, является врагом общественного блага. Если бы наша власть решалась предпринять что-либо для уничтожения православных догматов и старалась, как утверждаете вы, поколебать их древность, то каждый имел бы и время и средство подвергать нас порицаниям и обвинять в ереси. Но когда мы выказываем любовь свою к православию, стараемся устранить всякие раздоры и добиваемся всех привести к единению в вере, почему же оказываемся несправедливыми в этом, желая умиротворить церковь? Разве ты не знаешь, что немалая часть народа волнуется и отделяется от церкви ради того, что в ней воздвигаются и пишутся иконы, и ссылается на веления Священного Писания касательно их воспрещения? Если эти выражения будут оставаться без исследования, то ничто не препятствует согласию веры разрешиться в разделения и потом уже никогда не прийти к единству православия. Поэтому мы убеждаем вас без всякого промедления иметь относительно их беседу с сомневающимися и решили убедить, или убедиться, чтобы, познав правду, быть на ее стороне и ей доставить содействие. Если же вы не согласитесь сделать это и пожелаете молчанием добиться правды, то вы знаете, как пойдут ваши дела».

41. Выслушав, светоносен истины Никифор отвечал: «Не виновники мы, государь, разделения и смуты и не в качестве оружия против твоей власти воздвигли мы нашу молитву, ибо молиться за царей, а не зложелательствовать им научаемся Писанием. (1 Тим 2, 1–2). И здравое учение веры мы не направляем к недугу иноучения; с такими нам воспрещает обмениваться даже приветствиями вождь истины (2 Ин 10–11). Мы знаем также, и перед вами, знающими это, возглашаем, что мир есть высшее благо по признанию всех людей, у которых есть хотя немного разума, и что всякий нарушитель его причиняет беды не только соседям, но и соплеменникам и родственникам своим. Лучшим царем оказывается тот, который умеет избежать войны и прийти к миру. Ты же, когда дела церкви обстоят благополучно, сумел вызвать войну с нами без повода и, когда правые догматы, в коих проповедуется крест Христов, блещут, — ибо ни восток, ни запад, ни север, ни юг не стоят вне этого света, — ты решился, однако ж, воздвигнуть против них какое-то темное учение людей погибельных. Разве Рим, первозванная кафедра апостолов, согласился с вами отвергнуть, честную икону Христа? С нами же он сотруждается и сонаслаждается в почитании ее. Разве Александрия, священный удел евангелиста Марка, отказывалась когда-либо чтить плотское материальное подобие Богоматери? С нами же она в этом случае поступает и мыслит согласно. Разве Антиохия, славная кафедра первоверховного Петра, допускает поругание изображений святых? С нами же она содержит их древнее почитание. Разве Иерусалим, главная кафедра брата Господня, единомышленна с вами в упразднении отеческих преданий? Кто из иереев, пребывающих под вашей державой, следует за вами и соглашается с вами добровольно, без насилия? Какой из вселенских соборов, которыми под водительством божественного Духа составлен чистый символ веры, говорит об этом согласно с вами? Между тем, кто не соглашается с ним, тот не может ткать покрова догматов для церкви. Итак, государь, не подавай руки ереси, во прахе лежащей и осужденной на приличествующее ей молчание, не внушай вопля против церкви. Да исчезнет она с ее изобретателями, да будет попрана и обесчещена. Несравненное же великолепие церкви да пребудет навсегда. Ни одна часть вселенной, как сказали сейчас ваше величество, не решается опечалить ее из за священных икон, ни одна не умышляет смятения против прочного ее порядка, ибо, обладая миром и твердостью, она одолевает бури, волнения и самые врата ада. Не пускайте этих новоизобретенных учений против нашего древнего предания, ибо они наставляют говорить не то, что угодно Господу, и суть извержения чревовещателей. Если же кто-либо из иномыслящих поколебал ваш правый образ мыслей, ибо знаем, что до коронации ты придерживался непорочной веры, и учение, способное осквернить слух, коснувшись вашего уха, переубедило и породило у вас недоумение: то, если хотите найти разрешение его, мы с помощью Божией решаемся представить вам это разрешение. Это наша обязанность и самая важнейшая из всех обязанностей — уничтожать при помощи Божией то, что причиняет вам соблазн. Открывать же уста и вместе исследовать духовное с людьми, чуждыми духа, мы не считаем себя обязанными, какая бы крайность не побуждала нас к этому, и не согласимся с изречениями, набранными ими из книг Писания и отеческих, ибо, давно уже разъясненные многими отцами, они потеряли силу».