Турецко-русская война 1710–1713 гг. - [34]
День 3 июня был радостным — Кантемир провозгласил Молдавское княжество под русским протекторатом. («Обязал чрез всю сию войну, яко союзник, крепко держатися и со всею своею силою купно с нами против общаго неприятеля действовать»).
Балтаджи с 4 по 17 июня задержался у моста в Исакче, поджидая окончательного сбора провинциальных сил («еялет аскерлери»), численность которых должна быть почти такой же, как у Кара-Мустафы под Веной в 1683 г. К войску султана присоединились ногайцы, католики-поляки Ю. Потоцкого и православные запорожцы во главе с Ф. Орликом. У Исакчи будто бы проводился смотр войск и обговаривалась формула войны — «найти неверных и где те будут найдены, там дать битву»[310]. На самом деле турецкий главнокомандующий оттягивал столкновение с русскими. Отпадение молдавского господаря стало для него как гром среди ясного неба. Можно было предположить, что после Ясс русские пойдут в Валахию и, возможно, разрушат в турецком тылу переправу у Исакчи.
«У турок так сильно было уважение и трепет перед москвитянами, что везир, несмотря на повторные сообщения о тяжёлом состоянии их армии, и, несмотря на постоянные уговоры шведов, не собирался переходить Дунай, пока не придёт последняя лошадь из Азии» — сообщал Р. Саттон[311].
18 июня Мехмед-паша начал движение вверх по восточному берегу Прута «с большой боязнью, так как не были известны ни численность, ни намерения русских»[312]. Медлил турецкий главнокомандующий ещё и потому, что возможно, считался с наступлением «цесарских сербов выше Белграда на Босну»[313]. На уклонение от битвы верховного везира рассчитывало и русское командование: «великий визирь… перейдёт ли сюда со всею армиею и при сближении Его Царского Величества будет ли стоять, о том время научит, хотя многие о том зело сомневаются»[314].
Кантемир, используя данные своей разведки, правильно советовал спешить русской пехоте, пока к северу от Дуная мало турок. «[Господарь] желает и рассуждает, что если бы… было пехоты 20 000, то можно было бы над турком великую викторию искать, понеже не все паши собрались»[315].
Семь с половиной веков, со времен князя Святослава в 968–971 гг., русская пехота не появлялась в Днестровско-Прутском междуречье. Присоединение Молдавского княжества было успехом Дунайской кампании. В Яссах собирались служивые, крестьяне, горожане, сапожники, портные, землекопы, трактирщики, батраки, мелкие купцы[316]. Из сёл люди стекались под защиту полтавских победителей, боясь мести татар. Молдаванам после оглушительных русских побед 1709–1710 гг. казалось, что вдоль Дуная вырастет стена железных полков и турки не смогут противиться русским, ибо все христианские государства будут в союзе с Россией[317]. В Сороках, Бельцах и Яссах жители, впервые увидевшие русских солдат, выкатывали им на улицы бочки с вином. «Вся страна была с москвитянами», — писал гетман молдавского войска Й. Некулче, сопровождавший Петра I от польской границы. В молдавских городах начались стихийные грабежи лавок турецких купцов, угон скота и убийства турок.
Боеспособность молдавского ополчения конечно, была ниже, чем у полтавских ветеранов. Они были необучены и плохо вооружены[318]. О низкой боеспособности молдавских и валашских ополченцев знали и турки, и русские. Кантемир считал, что Молдавия едва от 6000 до 8000 человек может выставить против неприятеля, и только «обитатели Нижней Молдавии привыкшие жить с татарами в войне, суть лучшие солдаты, притом и дичее других, также больше возмутительны и непостоянны… и без изъятия верят, что каждому человеку назначен свой день к смерти, прежде которого никто не умрёт, ни в войне не лишится жизни. Сие придаёт им великую отважность, так что иногда в бешенстве на неприятеля идут»[319].
Напротив, национальные формирования русской армии — молдавские («волошские») легкоконные полки с начала их формирования в 1707 г., также как казаки, калмыки (и «валахи» шведской армии), отличались энергией и инициативой. Они были авангардом регулярных частей. К 1711 г. в петровской армии было шесть таких полков[320].
Через 15 дней после своего манифеста Кантемир собрал 17 полковников и 170 ротмистров, в ротах которых должно было быть набрано по сотне человек[321]. Господарь поднял все ресурсы, которые могла дать Молдавия и почти столько же ополченцев, сколько собирали с княжества турки. Всего собралось 6–7 тысяч молдавских и русинских (с севера Молдавии) воинов.
Для Европы Пётр I и Г. И. Головкин представляли завышенное (10 000) количество «благовооружённых и конных» молдаван[322], к которым якобы скоро присоединятся валахи, «буджакские татары» и поможет калмыцкое воинство властителя «над многими степными ордами» хана Аюки[323].
Переход Молдавии под русский протекторат и восстание сербов на западе Балкан оказался скверной неожиданностью для Стамбула, но там скорее ожесточились, а не впали «в трепет», как доносили оттуда балканские агенты России и австрийский резидент И. М. Тальман[324]. Турок беспокоило прежде всего русское вторжение.
6 июня Кантемир «себя, оружие своё и войска» присоединил к корпусу Шереметева. Он прибыл из Ясс к фельдмаршалу в урочище Цецуру вместе с гетманом Некулче, пятью ротмистрами и боярским окружением.
