Турецко-русская война 1710–1713 гг. - [30]
Боеспособность русской армии была тогда ниже, чем во второй половине XVIII–XIX вв. и тактика Петра I была осторожнее, чем у П. А. Румянцева, А. В. Суворова и героев антинаполеоновских войн. Для подготовки войны с тогдашней великой державой османов нужно было не два-три месяца, а много больше. Из-за спешки не удалось выявить специфику балканского театра войны. Операционные линии «дунайского похода» оказались так и не обеспеченными складами провианта. Обязательную перед любым вторжением разведку продовольственных запасов в Молдавии не провели и не учли уязвимость коммуникаций при переносе операций к Дунаю.
Залог успеха виделся в быстроте: «пропущение времени смерти невозвратной подобно» — считал царь. Верховный правитель России заклинал Шереметева опередить турок при вторжении в Дунайские княжества иначе «вдесятеро тяжелее» будет. Рассчитывали, что кампания, возможно, продлиться не дольше четырёх месяцев, учитывая, что 13 апреля 1711 г. приказали собрать провиант для армии на 4 месяца.
Вероятность восстаний в Дунайских княжествах, Болгарии и Греции сильно преувеличили. Русское командование полагало, что если поражение 115-тысячной османской армии под Веной в 1683 г. привело к вооружённому выступлению на Балканах, то можно рассчитывать на тоже самое и в 1711 г. От балканских христиан, естественным стремлением которых было завлечь русских глубже на Балканы, постоянно получали вести о волнениях в Стамбуле, о дезертирстве, низкой боеспособности и о непопулярности войны среди османов, опасавшихся таких же катастроф, как в войне со «Священной лигой».
Оптимальным вариантом считался марш к Дунаю, в связи с чем предполагалось иметь проводников, «которые бы знали путь до Дуная и далее»[275]. (Вспомним слова Г. Ф. Долгорукова о том, что «можем… не токмо волохов и мултян, но и всем краем по Дунай за Божиею помощью овладеть».)[276] У этой реки предполагалось при необходимости и зимовать. Наступление на Перекоп, Очаков, Бендеры, десант под Керчь или на южный берег Крыма (а тем более оборонительная война на Днестре), считались делом второстепенным. Был сделан вывод, что появление православного царя у Нижнего Дуная вызовет мятеж в Дунайских княжествах, Болгарии и привлечёт из Венгрии 10–20 тысяч сербских добровольцев. Молдавские, валашские и сербские войска могли бы стать ядром будущих национальных формирований в России. Бунт, возможно, перекинется на Грецию и воспрепятствует переходу Дуная противником. После этого следовало заключить мир и как можно скорее вернуться на Балтику. Никаких мыслей об овладении Черноморскими проливами не было. (Толки о намерении русских вторгнуться в Румелию и захватить Стамбул кружили в османской армии). В Яссы войска заранее посылать не стали, чтобы не провоцировать турок к преждевременному переходу Дуная.
3 мая Пётр I считал, что «ныне ничего злого нет» и его войска появятся у Днестра 15 мая 1711 г. 7 мая верховный главнокомандующий уточнил план «дунайского похода»: молдавский и валашский господари «с войски нашими совокупятся и весь народ свой многочисленной побудят к восприятию оружия против турков; на что глядя, и сербы (от которых мы такое же прошение и обещание имеем), також и болгары и иные христианские народы против турка восстанут, и оные к нашим войскам совокупятся, иные ж внутрь их турской области возмущение учинят, что увидя, турской везирь за Дунай пойтить не отважится и большая часть от войск его розбежится и, может быть, что и бунт учинят. А буде мы тою посылкою не ускорим, то… большая часть христиан не посмеют до тех мест к нам приступить, пока увидят разве нашу… счастливую баталию»[277].
Шереметев с авангардным корпусом кавалерии, Ингерманландским и Астраханским полками (14 870 человек) должен быстро навести переходы через Днестр, поднять молдаван, идти к Дунаю, овладеть там турецкими мостами, соорудить редуты и не допускать переправы противника на судах. Если же неприятель успеет «со всей силой» перейти Дунай, то надо остаться за Днестром, организовать провиантский склад, собирать вокруг себя всех христиан и склонить в русское подданство Буджакскую орду[278]. Кавалерия, казалось, была обеспечена пропитанием: «провиянту у драгун, сказывал фельдмаршал, на месяц будет; быки есть и сверх месечного провиянту» — писал В. В. Долгоруков Петру 13 мая 1711 г.
Из сообщений агента в Стамбуле дубровчанина Л. Барки в феврале 1711 г. всё русское командование знало, что войска противника будет не менее 118 400 человек[279], но этого не боялись, зная превосходство своих регулярных войск[280].
Большие надежды возлагались на первого балканского кавалера российского ордена Андрея Первозванного — валашского господаря К. Брынковяну, который в 1709 г. заключил тайный союз с царём, сулил в случае войны с Турцией встать на его сторону, поднять на восстание 30 тысяч сербов и болгар, обеспечить за деньги продовольствием Русскую армию и помочь сербам, желавшим пробиться из Венгрии к русским[281]. С 1695 г. он имел и наследный титул князя Габсбургской империи.
Пропаганда царя заявляла о стремлении освободить балканские народы и даже «загнать турок в Аравию», но при этом провозглашала отсутствие территориальных претензий на освобожденные земли. 8 мая 1711 г. государь воззвал «единоверную братию» — молдаван, валахов, греков, «славян», сербов, болгар, албанцев воевать за «древние свободы», «за освобождение церкви и веры святыя православныя от гонения бусурманского». Утверждалось, что русский самодержец не хочет «никакой корысти и над оными самовластия». Все освобождённые племена останутся с «прежними их принцы и началники», все будут содержаться как «союзныя народы» под «вольной протекцией» России
Предлагаемая работа — это живые зарисовки непосредственного свидетеля бурных и скоротечных кровавых событий и процессов, происходивших в Ираке в период оккупации в 2004—2005 гг. Несмотря на то, что российское посольство находилось в весьма непривычных, некомфортных с точки зрения дипломатии, условиях, оно продолжало функционировать, как отлаженный механизм, а его сотрудники добросовестно выполняли свои обязанности.
Книга доктора исторических наук К.А. Аверьянова посвящена одному из самых интересных и загадочных вопросов русской истории XIV в., породившему немало споров среди историков, — проблеме так называемых «купель Ивана Калиты», в результате которых к Московскому княжеству были присоединены несколько обширных северных земель с центрами в Галиче, Угличе и Белоозере. Именно эти города великий князь Дмитрий Донской в своем завещании 1389 г. именует «куплями деда своего». Подробно анализируются взгляды предшествующих исследователей на суть вопроса, детально рассматриваются указания летописных, актовых и иных первоисточников по этой теме.
Автор — полковник, почетный сотрудник госбезопасности, в документальных очерках показывает роль А. Джангильдина, первых чекистов республики И. Т. Эльбе, И. А. Грушина, И. М. Кошелева, председателя ревтрибунала О. Дощанова и других в организации и деятельности Кустанайской ЧК. Используя архивные материалы, а также воспоминания участников, очевидцев описываемых событий, раскрывает ряд ранее не известных широкому читателю операций по борьбе с контрреволюцией, проведенных чекистами Кустаная в годы установления и упрочения Советской власти в этом крае. Адресуется массовому читателю и прежде всего молодежи.
Из борьбы с испанским владычеством Голландия вышла одной из величайших в мире морских империй. За несколько лет страна обрела контроль над огромными территориями: от Индонезии до Западной Индии, от Южной Африки до Южной Америки. Чарлз Боксер, профессор Йельского университета, автор целого ряда исторических трудов, представляет Голландию XVI–XVIII вв. Объясняя причины стремительного восхождения столь маленькой страны к могуществу, Боксер обращает внимание на то, как и почему происходит бурное развитие промышленности, морской торговли, сельскохозяйственное изобилие и культурный расцвет страны.
Работа видного историка советника РАН академика РАО С. О. Шмидта содержит сведения о возникновении, развитии, распространении и критике так называемой «новой хронологии» истории Древнего мира и Средневековья академика А. Т. Фоменко и его единомышленников. Подробно характеризуется историография последних десятилетий. Предпринята попытка выяснения интереса и даже доверия к такой наукообразной фальсификации. Все это рассматривается в контексте изучения современного общественного исторического сознания и тенденций развития науковедения.
Предлагаемая книга впервые в отечественной историографии подробно освещает историю Германии на одном из самых драматичных отрезков ее истории: от Аугсбургского религиозного мира до конца Тридцатилетней войны. Используя огромный фонд источников, автор создает масштабную панораму исторической эпохи. В центре внимания оказываются яркие представители отдельных сословий: императоры, имперские духовные и светские князья, низшее дворянство, горожане и крестьянство. Дается глубокий анализ формирования и развития сословного общества Германии под воздействием всеобъемлющих процессов конфессионализации, когда в условиях становления новых протестантских вероисповеданий, лютеранства и кальвинизма, укрепления обновленной католической церкви светская половина общества перестраивала свой привычный уклад жизни, одновременно влияя и на новые церковные институты. Книга адресована специалистам и всем любителям немецкой и всеобщей истории и может служить пособием для студентов, избравших своей специальностью историю Германии и Европы.