Турецко-русская война 1710–1713 гг. - [20]
Петру I было всё равно, кто в Европе склонит султана к миру — Франция или её противники — Англия и Нидерланды («Речь Посполитая Галанская», «Статы»). В январе — феврале 1711 г. послы в Вене «аглинской и голанской… говорили [русскому послу И. Х. Урбиху], что писали к ним министры их из Царяграда, якобы турок, хотя и зачал войну, против Царскаго Величества, однакож в разкаяние приходит и хочет мир паки возобновить». 2 марта канцлер Г. И. Головкин просил через посла в Гааге А. А. Матвеева, чтобы Статы «своими средствы потрудилися ту войну прекратить»[162]. Французский посол в Стамбуле П. П. Дезальер весной 1711 г. считал, что в случае неблагоприятного для Порты хода кампании, можно предвидеть заключение мира[163].
Ради примирения со Стамбулом продолжались контакты с французским послом Ж. К. Балюзом и вождём венгерской Освободительной войны Ференцем II Ракоци в Польше. Ференц Ракоци давал знать, что если царь поддержит его как князя независимой Трансильвании, то он отдаст под протекторат царя людей «русской веры» (видимо, русинов) Венгерского королевства (примеру которых последуют де православные Османской империи) и пошлёт на русскую службу 4000 венгров[164].
Россия на юге с XVI в. традиционно вела войны на крымском направлении. Впервые в истории русско-турецких конфликтов борьбе против Крыма ошибочно отвели подчинённую роль[165]. О превентивном вторжении в Крым никто не думал, о сроках набега татар не знали, драгун на опасных направлениях не выставили, калмыков загодя не вызвали, казакам Скоропадского «управиться» с татарской конницей было не под силу.
5 января главнокомандующим в предстоящей войне до приезда в армию Шереметева был назначен генерал-лейтенант М. М. Голицын: «всё в вашей команде состоит. И надлежит вам смотреть на обращение неприятельское, а наипаче на Каменец, дабы турков не впустить» — писал Пётр I[166].
Сбор новобранцев проходил с трудом — к партиям в две тысячи набранных приходилось добавлять по сотне рекрут для компенсации тех, кто сбежит по дороге и по 6 лошадей для погони за беглецами.
В районах Можайска, Ярославля, Твери, Переяславля-Залесского, Волока Ламского зверствовали «великим собранием» толпы дезертиров и крестьян — они отбивали рекрут, которых насильно включали в свои шайки, грабили проезжих и жгли деревни. Для отлова беглых солдат поставили заставы в Можайске, Вязьме, Дорогобуже и Смоленске. 18 февраля опубликовали амнистию бежавшим и «воровавшим» с 1700 г. драгунам, солдатам, рекрутам и матросам. Если те явятся в Воинский приказ или в города к губернаторам, то станут «заслуживать свои вины» в прежних чинах, если же за полгода не явятся, то им уготована смерть[167]. Всего в марширующую на юг армию было зачислено 12 324 новобранца. Таким образом, из 38 тысяч сражавшейся на Пруте регулярной армии до трети составили новички, которые «и во крестьянех быть негодны, не токмо что в солдатех»[168]. (Противопоставлять на этом основании боеспособность османского и русского войска не следует: из Малой Азии и с Балкан на север шли тоже не все ветераны Турецкой войны 1683–1699 гг.).
Сбор денег на военные расходы проходил тоже с трудом. С Казанской губернии в 1711 г. с ратушских доходов и с ясачных людей Ближняя канцелярия предполагала собрать в Воинский, Артиллерийский, Адмиралтейский, Посольский приказы, в Петербургскую губернию и в низовые полки 276 388 руб., но собрала только 11 756 руб.[169]
Военные приготовления приостановились после ложного сообщения А. Н. Сенявского о том, что в Стамбуле, где были недовольны объявлением войны России, был поднят мятеж и задушен султан Ахмед III[170]. 14 января 1711 г. послу А. А. Матвееву поручили ходатайствовать в Гааге о «миротворении с Турскою Портою» и предложить условия мира со Швецией (Ингрия, Карелия, Эстляндия и Выборг России, Лифляндия с Ригой — Короне Польской). За это Петербург обещал поставить 30 тысяч солдат против Франции. Если морские державы принудят шведов к миру, то Россия переймёт «опасность с стороны турецкой на себя» и вступит в союз против Франции[171]. (Осенью 1711 г. царь обещал Людовику XIV во время войны за Испанское наследство «ни с кем вступать в алианс против турка»)[172].
Шесть месяцев, по мнению царя, было необходимо для подготовки войны с Турцией[173], а этого катастрофически не хватало.
С зимы 1711 г. началась война с пространством. 11 февраля от Риги в «великий ветер и снег» в тысячекилометровый поход через заносы, половодья, реки и припятские болота к Молдавии поднялась пострадавшая от чумы пехота фельдмаршала Шереметева вместе с артиллерией генерал-лейтенанта Я. В. Брюса. 9 рот «Полка артиллерии» (из них одна бомбардирская, одна минёрная, одна понтонная) были под командой генерал-майора Гюнтера. По штату там было 1227 человек (среди них — несколько десятков шведов, изъявивших желание воевать против турок). В фурманской части было 1514 человек, 2679 лошадей[174].
Больных оставляли в городских пунктах сбора с выделением туда фельдшеров от каждой дивизии. 17 марта Шереметев получил указ следить за укладкой гатей на Припяти, чтобы войска успели перейти по льду. (Припять вскрылась и пришлось делать паромы).
