Третье поколение - [16]
— Я тебе постою под дверьми, да так, что ноги отнимутся!
— Больше не буду! — захныкал Михалка, не понимая, за что на него кричат и чего от него хотят.
— Ох-хо! — стонал Скуратович. — Вот и та так же подслушивала и подглядывала, — Он говорил о Зосе, но Михалка ничего не понимал. — И этот все вынюхивает. Вот наказание божье! Не дай ты, господи, держать чужих в своем доме!
— Чужой — это враг! — подтвердил Степуржинский.
— Ну, как же теперь? — развел руками Скуратович.
У него был такой вид, точно хотел сказать: «Все пропало!»
— Так я пойду! — сказал Степуржинский.
Скуратович проводил его из дому, и они вдвоем прошли двором до ворот, тихо беседуя.
Михалка пошел на кухню и лег спать. Минут через пять он, утомленный за день беготней за коровами, уже крепко спал. На рассвете его, как и всегда в последнее время, разбудил хозяин (раньше будила хозяйка). Нанятая после смерти Скуратовичихи женщина уже кончала доить коров. Михалка, подпоясывая на ходу свой зипунишко и злой от неодолимого желания спать, распахнул ворота и выгнал коров со двора.
— Я помогу тебе прогнать через гречиху, — сказал Скуратович, вытягивая гибкую хворостину из кучи валежника возле забора.
Михалка был удивлен необычной внимательностью хозяина, его ласковым голосом. Хозяин шел рядом, и от этого Михалке было не по себе. Один он чувствовал себя куда лучше.
— Тебе четырнадцать лет, что ли? — тихо заговорил Скуратович.
— Четырнадцать, — подтвердил удивленный Михалка.
— Вот видишь, стало быть, еще не дорос!
— Не дорос?
— Да. Некому еще у вас отцу помогать.
— Некому.
— А отец больной.
— Больной.
— То-то и оно... Ему кабы не работать, да кабы легкий хлеб, так он бы еще скрипел помаленьку. А так, когда у него и заботы, и работа, и подкрепиться нечем, и роздыху нет... Мало того, что его на войне отравили, так еще и ранили. Вот и живи, человек, как хочешь! Ого, война — не дай боже! Сам небось видишь.
— Вижу.
— Я тебе, сынок, вот что скажу. Людской век — он как будто и долгий, а как поглядишь... Да еще ежели человек ничего хорошего на свете не видит! Я все про отца твоего думаю. Мучается человек, сохнет... Да и время нынче поганое, людям еще горше жить стало. А чуть что, так не к чему и руки приложить. Сам должен знать.
— Знаю.
— А только я тебе скажу: нынче и тому, кто побогаче, не мед! Что уж говорить о вашей семье! Я иной раз как подумаю... Господи ты боже мой!.. В общем, я с тобой долго толковать не стану, а только ты обязан помогать отцу. Какой же ты будешь сын, если отцу не поможешь.
— Как же я ему помогу?
— А ты послушай. Я на тебя вчера обозлился за то, что не в свое дело нос суешь. Разве это хорошо? Каждый живет по-своему, и никому до этого не должно быть дела.
— Я под дверьми совсем мало стоял.
«Мал, а хитер! — думал Скуратович. — Ах ты, душа из тебя вон, гадюка этакая!»
— Вы, может быть, думаете, это я тогда подсказал, что в возовне хлеб спрятан? Нет, чтоб я так жил! Когда вы с Толиком хлеб прятали, так я только в первую ночь сквозь щелочку в стене посмотрел. А больше я даже и не подходил. Если кто сказал, так это Зося. Я ей как-то говорил...
«Ах, чтоб тебе до ночи не дожить! — шептали губы Скуратовича. — Ведь все знает, а хитрит!»
— А вчера, вы думаете, я подслушивал? Да нет же! Вот не сойти мне с этого места! Мне бы только ремень получить, а то он отцовский. А я, ей-богу, не слыхал, что говорили: снова, что ли, хлеб спрятали или еще что-нибудь... Мне все равно, я ничего не знаю, потому что не слыхал. Честное слово! Слыхал только, как вы читали Степуржинскому письмо Толика из Красной Армии.
Тут Скуратович уже не выдержал. Он заговорил хоть и не громко, но так, что каждым словом будто обухом бил:
— И где это ты так научился? У кого перенял? Хитришь — хитри, а зачем ты еще издеваешься над старым человеком? Сколько на свете живу, а никогда не видал и не слыхал, чтобы у ребенка в такие годы такая душа была. Ах ты боже мой! Зачем ты приплел письмо Толика, и при чем тут спрятанное жито?
— Слыхал я...
— Что ты слыхал?
— Как читали письмо Толика...
Михалка говорил со слезами в голосе. Он весь дрожал. Коровы уже ходили по пожне. Скуратович присел на межу. Михалка стоял над ним как истукан и мял в руках стебель сорванной травинки. Скуратович часто дышал, волновался, да и годы сказывались. Давно небритые щеки его обвисли, глаза беспрестанно мигали. Засунув пальцы под шапку, он почесывал голову.
— Я тебе про больного и голодного отца не зря говорил....
— Погодите, дяденька, я сбегаю, корову из гречихи выгоню.
— Да провались она с гречихой вместе! Ты знай одно: не подслушивай больше и молчи! Тебе-то что? Твое дело — сторона. А я дам отцу хлеба и дам, дам... всего ему дам. Вот что... С коровами я сам управлюсь, а ты к вечеру сбегай домой и сало отнеси. Ты мне верно служил, а семья у меня теперь маленькая стала — хватит с меня! И тебе хватит... Я скупым никогда не был. На ветер не брошу, а человеку не пожалею, ежели тот в беде. У вас беда, и у меня горе. Тетка не выдержала... Она и так слабая была, а такое несчастье хоть кого в могилу загонит. Бог ты мой! Вот и твой батька так...
В книгу «Млечный Путь» Кузьмы Чорного (1900—1944), классика белорусской советской литературы, вошли повесть «Лявон Бушмар», романы «Поиски будущего», «Млечный Путь», рассказы. Разоблачая в своих произведениях разрушающую силу собственности и философски осмысливая антигуманную сущность фашизма, писатель раскрывает перед читателем сложный внутренний мир своих героев.
КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.
Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».