Трава-мурава - [9]

Утро было опять солнечное и жаркое, в синем спокойном небе не чувствовалось и признаков перемены. Листья сирени под окном сельсовета, пыльные и свернутые жарой в трубку, стояли не шелохнувшись. Занятый догадками о комиссии, Аверяскин мимолетно подумал и о Володьке Лепендине, новом председателе колхоза, о том, что в полях пропадает рожь, а травы в лугах худые, редкие, много не накосят… Но беду колхозную Аверяскин не мог принять близко к своему сердцу не потому только, что у него своих забот много было, как считал он, и считал совершенно искренне, но еще и потому, что Володька Лепендин никак не считался с ним, ни разу даже не пригласил на правление, ни разу не спросил у него совета, как у старшего, и вообще делал вид, что Аверяскина в Урани нет. И это очень обижало Ивана Филипповича, и он тоже старался делать вид, что в Урани нет ни Лепендина, ни колхоза. Да ведь и то сказать: немало у него своих забот — целый день люди, люди. Тому то надо, другому — это, третьему — еще что-нибудь. Да еще эти комиссии! Кто ее ждал? Эх, был бы телефон, жик-жик ручку — и пожалуйста: «Девушка, соедини меня с председателем райисполкома», и все готово, не надо и голову ломать, что за комиссия, Петр Петрович хороший его товарищ, сразу бы сказал, что за комиссия и чего ей надо. Да вот нет телефона, все обещают подвести. Просто черт знает что такое! Не в правление же колхоза бежать звонить Петру Петровичу! Там этот Володька сидит… Нет, просто безобразие. Председатель Совета, а телефона нет!.. Вот на фронте у Аверяскина всегда порядок был. Про телефон и говорить нечего. Старший лейтенант интендантской службы — не шутка! Да и как было бы руководить ремонтом всего армейского хозяйственного инвентаря — полевые кухни и все такое прочее, если бы порядка не было?! Нет, там уж у Аверяскина порядок был: сказал — сделано. А здесь?..

Конечно, эта санитарная комиссия найдет в Урани все, что захочет, она может составить такую докладную по антисанитарному положению в селе, что Ивану Филипповичу мало не будет. Могут даже и оштрафовать. Колодцы проверят — это уж первое дело. Где бабы белье в речке полощут, почему специального места не отведено да почему мостки не устроены… А грязь во дворах… А помои льют куда ни попадя. И мух, конечное дело, по такой жаре развелось видимо-невидимо. И кто за все виноват? — он, конечно, Иван Филиппович Аверяскин, председатель Совета. А ведь что сделаешь? Разве комиссии входят в твое положение, что сделать ничего нельзя? Взять хотя бы деда Тучу. Да разве есть у него силы убираться возле дома своего? Еле бродит старик, а кроме того на уме одно только: пенсия за пропавшего без вести сына. А мало ли в Урани таких дедов да старух да вдов с кучей ребятишек!..

И так стало жалко вдруг Аверяскину и деда Тучу, и всех этих вдов, и себя самого, что он даже вздохнул и сказал в сердцах:

— Эх, времечко!..

Но вот он сел за свой стол, достал бумаги. Это были налоговые документы, сверху оказалась отпечатанная на машинке бумага с большим райисполкомовским штампом вверху. И Аверяскин, начав читать уже не раз читанную бумагу, в который говорилось о недопустимости задержки с налоговыми поставками, тотчас забыл про деда Тучу, про вдов, про себя, про всю Урань, а видел уже строгое лицо Петра Петровича, слышал его жесткий голос:

— Товарищи, мы должны принять самые решительные меры и своевременно рассчитаться с государством. Это особенно касается таких сельсоветов, как Ураньский!..

Да, это правда, что правда, то правда. Вот они, злостные неплательщики, они все выписаны у Ивана Филипповича на особую бумажку, и он еще вчера хотел обойти их всех и строго предупредить, да дела отвлекли. Сегодня бы надо обязательно, да, видишь ты, комиссия эта!..

Тут пришел Егор. Запыхался старый, глаза выпучил и сказать ничего не может.

— Ну что? — не вытерпел Аверяскин и встал даже от нетерпения.

— Ходил, — сказал Егор. — Спят.

— Кто спит?

— Они… Алда сказывала: засиделись вчера, поздно легли, вот и спят. Поминки, говорит…

— Черт знает что ты болтаешь! — рассердился Иван Филиппович. — Какие еще поминки!

— Иваниху поминали, Алда говорит…

— А! — сказал Иван Филиппович, и лицо его просветлело. Ему все стало понятно. Комиссия угодила в дом, где справляли поминки, и, само собой, приняла участие, а теперь вот спят. Головы, конечно, больные, — какие же поминки без угощения? Значит, нужно и ему приготовиться. Ну, за этим у Ивана Филипповича задержки не будет. Интересно только одно: почему комиссия выбрала дом Верки Качановой? Ну, это он потом выяснит. И, оглядев светлым взором помещение сельсовета, весело приказал Егору:

— Давай, Егор, бери метлу, и чтобы во дворе ни одной бумажки, ни одного окурка. Понятно?

— Чего уж тут не понять, — проворчал Егор и, взяв красное пожарное ведро, вышел вон.

Настроение Ивана Филипповича заметно поднялось. Он отодвинул налоговые документы в сторону и опять заходил по комнате, искоса поглядывая на пустой стол секретаря Захарыча и мысленно к нему обращаясь: «Так-то, секретарь! Ведь комиссия — это тоже люди, у них и семья, да и самим хочется поесть-покушать, а там в районе по карточкам-то много ли накушаешься? А, понял? И выходит, что первая наша задача — встретить гостей по-человечески!»