Трава-мурава - [11]

— Председатель, говоришь? — переспросил старик и проскреб за ухом.

Аня кивнула: да, председатель.

— Товарищ председатель… э… Товарища председателя здесь нету.

— А в сельсовете кто-нибудь есть?

— В сельсовете?.. В сельсовете есть, как же.

Аня шагнула было на крыльцо, но старик с метлой поспешно загородил ей дорогу.

— Там полы моют, нельзя. — И добавил важно: — Комиссия к нам приехала. — И опять зашаркал метлой по выбитой, утоптанной, редкой и сухой травке.

Аня перешла на другую сторону и пошла мимо палисадников по улице. В палисадниках росла малина или смородина, а у некоторых домиков Аня заметила и грядки с табаком, — эти длинные жилистые листья она знала и в Саранске, потому что в эти военные годы многие выращивали табак на продажу. И еще Ане бросилось в глаза: какой домик похуже, поменьше, с подслеповатыми оконцами, то у такого домика и палисадник впереди, а сбоку за редкими пряслами — тощий огородик — три-четыре грядки с луком, с зелено-красными листьями свеклы; а какой дом повыше, покрепче, так у того высокий забор, глухие ворота, и ничего не видать во дворе. И вид этих здоровых, крепких домов говорил ей, что здесь живут здоровые люди, они не нуждаются в помощи фельдшера и совершенно равнодушны к тому, есть в Урани она, Аня Преснякова, или нет ее. Может быть, потому Аня вдруг прониклась какой-то непонятной нежностью к этим убогим, словно бы осиротевшим, домишкам под серыми соломенными крышами. И с таким же чувством смотрела она и на людей, которые попадались ей навстречу — старухи, старики, ребятишки…

Аня уже хотела повернуть обратно, как вдруг увидела на завалинке под окошками странную девочку лет восьми — серое лицо, большие грустные глаза, большой живот и тонкие голые ножки. Она явно была больна. Девочка равнодушно смотрела на Аню, и Аня вздрогнула под этим немигающим взглядом, постояла, оглянулась зачем-то, но никого поблизости не было.

— Чего у тебя болит? — тихо спросила она, подойдя ближе.

— Хлеба хочу, — прошептала девочка и шевельнула ручками, словно хотела протянуть их.

Конечно, Аня слышала о том, что когда люди долго недоедают, у них делается кожа серой, а живот непомерно большим, и давно, в начале войны, ей пришлось видеть на вокзале в Саранске ребят, которых привезли из Ленинграда. Но тот голод, все те военные несчастья связывались в ее сознании с фронтом, с фашистами, а теперь-то этого ничего не было, не было ни фронтов, ни войны, фашисты разбиты, на земле мирная жизнь, люди радуются этой мирной жизни, и эта восьмилетняя девочка тоже скоро поправится. Аня уверена, что здесь, в селе, где на полях растет хлеб, где есть коровы, которые дают молоко, иначе и быть не может. Надо только немножко потерпеть.

— А мама твоя где? — спросила Аня, опускаясь перед девочкой на корточки.

— Нету мамки, — спокойно сказала девочка, глядя на Анино платье. — Умерла мамка.

— А папа? — спросила опять Аня.

— Папка на фронте погиб, — так же спокойно, равнодушно ответила она.

— А с кем ты живешь?

— С Федькой.

— Это твой дядя?

— Нет, мой братик.

— Сколько ему лет, Федьке?

— Пятнадцать, — тихо сказала девочка — она никак не могла отвести взгляда от Аниного платья.

— А где он сейчас?

— Они с Мишкой на станцию ездят, коноплю туда возят.

Аня вспомнила вчерашних мальчиков, с которыми ехала сюда, в Урань. Значит, один из них старший брат этой девочки.

— Может, он хлебца привезет, велел его ждать, вот я и жду, — сказала девочка и посмотрела вдоль улицы.

— А еще кто-нибудь есть у тебя?

— Бабка, — сказала девочка, — да она не ходит, на печке сидит. Может, умерла, — добавила вдруг она тихо.

— Как — умерла? — удивилась Аня. — Что ты такое говоришь?

— Это она сама так говорит, — сказала девочка и вдруг улыбнулась. — Помру, говорит, скоро.

Аня вздохнула с облегчением и тоже улыбнулась.

— Ну, это так просто говорят!..

— Говорят, — тихо согласилась девочка и опустила белую, давно не мытую и не чесанную головку.

Аня постояла молча, порылась в сумочке своей, но там ничего съестного не было, и она это сама знала, конечно, но, может быть, каким-то чудом мог там оказаться кусочек сахара или конфетка!.. Но ничего, кроме документов, носового платка, заколок для волос, лент и всякой подобной мелочи, в сумочке не было.

— Я к тебе еще зайду, — сказал Аня виновато.

— Ладно, заходи, — ответила девочка, подняв голову и глядя на Аню все такими же неподвижными большими глазами. — Скоро Федька придет, — добавила она.

Глава вторая

1

Старик в пилотке, который недавно подметал у сельсовета, теперь сидел на крылечке и свертывал из клочка газетки папироску. Аня решила, что председателя все еще нет, и хотела уж пойти дальше, как старик окликнул ее:

— Эй, гражданка! — И махнул ей рукой, чтобы подошла.

— Товарищ председатель пришел, — сказал он, когда Аня подошла. — Иди, тебя ждет. — И подвинулся на ступеньке, давая ей дорогу.

В просторных сенях, в самой комнате, куда она вошла, полы были вымыты, еще мокры и темны, и от них веяло прохладой. По голым бревенчатым стенам висели большие красочные плакаты и лозунги, от которых у Ани зарябило в глазах. В углу, под портретом Сталина, сидел за столом мужчина в белой кепке, и Аня догадалась, что это и есть председатель сельсовета.