Трансфинитное искусство - [23]
Мария-Жозеп Балсак
Мария-Жозеп Балсак (Maria-Josep Balsach, 1956), историк искусства, поэт.
Родилась в городе Сабадель (провинция Барселоны) в семье художницы по текстилю Марии Долорс Пейг, которая участвовала в создании барселонской группы «Гальот» в 1960-1961 гг. Живёт и работает в Жироне (Каталония).
С 1999 г. заведует кафедрой искусства и современной культуры Университета Жироны. В 2010-2014 гг. возглавляла проект European Live Art Archive (ELAA) с участием Оксфордского университета и исследовательского центра GlogauAire Берлине. Вела раздел художественной критики в газетах — Avui, El Pais и La Vanguardia.
Среди исследований по эстетике и искусству Марии-Жозеп Балсак:
«Эстетизм и декаданс конца века» (Барселона, 1988);
«Имматериальное искусство Арнольда Шёнберга» (Барселона, 1988) — премия Espais;
«Гибрис и Трагическая мысль» (Барселона, 1990);
«Модернизм и авангард. Пикассо, Миро, Дали и каталонская живопись начала XIX века» (Милан, 2003);
«Хуан Миро. Космогонии оригинального мира (1918-1939)» (Барселона, 2007) — премия Ciutat de Barcelona.
Комиссар выставок и директор консолидированных проектов и исследовательских групп (MINECO, Generalitatde Catalunya).
Автор нескольких поэтических сборников.
Публикуемый текст — сокращённая версия доклада М.-Ж. Балсак, прочитанного на конференции, посвященной В. Слепяну (Москва, 12 апреля 2013).
На русском языке публикуется впервые.
Перевод с испанского языка Яны Забияки.
Игорь Шелковский. Памяти Владимира Слепяна
Владимир Слепян (второй слева) в компании. Москва, 1950-е
Воспоминания Игоря Шелковского и Юрия Злотникова (вместе с письмом Шелковского к Злотникову) в той же последовательности, что и в данном издании, впервые были опубликованы под названием «Московская легенда» в журнале «Зеркало» № 13-14 за 1999 г. До публикации в журнале «Зеркало» текст Злотникова появился в газете «Коммерсант» от 26 августа 1998 г. с подзаголовком: «В Париже на 68-м году жизни скончался художник Владимир Слепян. О ветеране советского нонконформистского искусства вспоминает его коллега и ровесник Юрий Злотников».
Прошлым летом в Париже умер Владимир Слепян. Он был одним из редких эмигрантов, покинувших Союз в период хрущёвской оттепели. До Франции (через Польшу) ему удалось добраться в 1958 году.
Весной 1956 года состоялось наше знакомство. Слепян был одним из деятельных энтузиастов перемен в политике и искусстве. Его квартира на Трубной улице стала центром, где собирались художники (Ю. Злотников, Б. Турецкий. Н. Касаткина, И. Куклис), искусствоведы, литераторы, бывали и, редкие в ту пору, иностранцы. Слепян был тогда пропагандистом работ Олега Целкова, все, приходившие в дом, могли их видеть.
Время бурлило событиями, людьми и идеями. Те, кто раньше избегал лишних встреч, охотно знакомились, обменивались адресами, говорили на темы, о которых прежде приходилось молчать. Какой-то самородок-рабочий с темпераментом и бойкой речью решает создать новую партию — «Партию коллективного опыта». Слепян устраивает знакомство с ним. Мы едем на окраину Москвы, по грязи и доскам добираемся до невзрачного дома. В тесной комнате барака рабочий увлечённо развивает свои идеи, рядом жена варит суп и кормит ребёнка.
В Музее имени Пушкина проходит большая выставка Пикассо, первая выставка такого рода после нескольких десятилетий[104]. Слепян организует её обсуждение в пединституте имени Ленина (в последний момент запрещено администрацией). В Москву из Америки по приглашению поэта Н. Асеева приезжает знаменитейший Давид Бурлюк, он будет жить в гостинице «Москва». Сообщение об этом в несколько строк напечатано в «Вечерней Москве». Неисповедимыми путями Володя раздобывает нужный номер телефона и уславливается о встрече с прославленным отцом русского футуризма. Хмурым весенним утром мы (Слепян, Наташа Касаткина и автор этих строк), судорожно вцепившись в обвязанные бечёвкой холсты, поднимаемся по ковровым лестницам на нужный этаж[105]. Ещё совсем недавно за знакомство с иностранцем могли посадить и даже расстрелять. Но вот заветная дверь.
Бурлюк радушен, гостеприимен. Он благосклонен и поощряющ. Бурлюк в восторге, что молодые художники в России после стольких лет «железного занавеса» его помнят и знают. Вместо обещанных пятнадцати минут мы проводим в многокомнатном номере чуть ли не полный день. Перед нами, начиная с В. Катаева, проходят те, кому назначено рандеву, друзья мэтра. В промежутках Бурлюк поставляет нам информацию о новейших течениях в живописи (Джексон Поллок).
А ещё была поездка к Назыму Хикмету[106] — левому, по-своему авангардному поэту, переменившему турецкие тюрьмы на совписовский карантин: «Поверьте слову коммуниста, скоро всё переменится, и современное искусство будет признано». (Гости сомневались.)
На квартире Слепяна проходили встречи с Даниэлем Кордье, французским художником, впоследствии галерейщиком и коллекционером, в 1956 году, после смерти Сталина и политических перемен, одним из первых приехавших в СССР. Для многочасовых, иногда ночных бесед с ним нам не нужны были переводчики со стороны. Двое из нашей компании прекрасно говорили по-французски, так как они родились во Франции: Олег Прокофьев (тоже недавно умерший художник, скульптор, поэт) и Андрей Волконский. В свою вторую поездку в 1957 году Кордье каким-то чудом удалось увезти с собой несколько абстрактных холстов Слепяна, начавшего заниматься живописью. Они были выставлены в парижской галерее как работы анонимного ленинградского художника (последнее — чтобы сбить со следа ищеек из КГБ).
