Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [67]

Хочу привести здесь один пример, о котором я только что вспомнил, хотя вообще я мог бы привести огромное множество примеров, как рушились башни, или как один человек убил другого лопатой, или как люди плавились в результате атомного взрыва, но я хочу сказать о другом. Вряд ли евреи и мусульмане предавались бы страданиям и смерти с большей радостью, если бы понимали мотивы преступников в жаркий день 1099[96] г. от Рождества Христова, когда в Иерусалиме христиане учинили над ними насилие. В те дни Храм Соломона залила кровь жертв широким потоком, город был завален трупами, и из-за страшного смрада их пришлось выкидывать из города, а крестоносцы рыскали повсюду, забирая золото и серебро, лошадей и мулов, чтобы затем, плача от счастья и радости, почтить Гроб Господень, покаяться и вознести свои благодарственные молитвы Спасителю. Другим жертвам погромов и побоищ, которых в истории человечества больше, чем камней в том саду в Киото, не помогло бы, если они хоть немного поняли мотивы своих мучителей, ведь само собой разумеется, что они были замучены во имя Божье.

Разве люди не всегда полагали, что Бог на стороне сильных и победителей (где же Ему быть еще?), ведь было бы бессмысленно и глупо мириться со слабым богом? Разве жертвы, которые всегда являются «неверными» и «еретиками» (кем же еще?), не могли своевременно прийти к сильному, победоносному Богу, ведь Бог даровал им свободу выбора, с которой, однако, они явно не знали, что делать, ибо иначе не были бы неверными и еретиками. Отсюда следует, что будет только справедливо, если их накажут строгостью закона и острием меча, или чем-то, что соответствует уровню развития техники, но это жертвам абсолютно безразлично.

Я никогда не встречал кого-нибудь, кто признался бы, что он стоит на стороне Зла, всегда речь шла исключительно о Добре и о том, как быстрее и добросовестней можно было бы установить его господство в этом дефектном мире. Никто никогда не верит в Ложное и не любит Зла; нет такого человека, который любил бы Зло, ибо вера равнозначна Добру, а неверие — Злу, а кроме того, неверующий не верит из-за своей косности и присутствия Зла, стало быть, он враг веры[97]. И не надо приводить в качестве довода логику и мораль, люди всегда без проблем и самым изящным способом проводили границы между Добром и Злом, а ответ был всегда прост: Добро — это всегда то, что нужно победителю.

А преступники-победители, чтó испытывали они в моменты своего триумфа? Были счастливы своей победой, довольны, что завершили, наконец, свое дело, или же они были просто обессилены после всех трудов? Ведь это должен быть сверхчеловеческий труд — сражаться целый день с другими людьми, побеждать их и убивать, поэтому вечером они, вероятнее всего, немедленно впадали в бессильное забытье сна, несмотря на смрад разлагающихся трупов и стоны умирающих. Они выполнили задачу, поставленную перед ними Богом, которая потребовала от них всех сил.

Они молились у Гроба Спасителя и плакали, и их слезы исторгались из чистого сердца, равно как и слезы их жертв перед лицом страшной смерти. Победители обрушивали свои мечи и копья на все, что стояло на их пути, при этом в спешке они могли и не разобрать, кто перед ними — мужчина, женщина, дитя или старик, еврей или мусульманин. Все происходило быстро, и все должны были умереть во славу Господню, даже когда руки и ноги у победителей сводило от усталости и первое опьянение рассеивалось, но усталость в расчет не шла, и они брали женщин, чтобы удовлетворить свои потребности, а настоящая страсть охватывала их только при мысли о священной задаче, которую они выполнили здесь во славу Бога и Церкви. Давайте не будем забывать, что по другую сторону стояли совсем не люди, не существа Божественного Творения, а просто бездушные тела, совращенные Самиэлем, а потому давно и безоговорочно обреченные на муки вечного проклятия, испорченные и потерянные, поставленные самим Богом hors la loi[98]. И разве не все они слуги Повелителя мух, почему же нужно иметь к ним больше сострадания, чем к мухе, которую только что прихлопнули ладонью. Сострадание — это чувство, которое можно испытывать только к равным себе, а если сам недостаточно эгоистичен, то в тебе, по крайней мере, есть гены, которые Бог дал человеку в момент творения с тем, чтобы он тщательно холил их и преумножал. И потому сострадание к жертвам оправдано лишь тогда, когда они одни из нас, а все прочее — просто суета сует.

Но теперь я наконец понял их глубочайшую и неколебимую сущность: вот они, эти люди, сами себя объявившие венцом Творения, это искаженное подобие Творца, взывающее к Богу из разбитого зеркала! Если они говорят о Зле, то их не волнует моральная категория, им нужно только узаконить возможность разбить затылок своему ближнему, ограбить его, отнять у него жен и стереть с лица земли память о нем. Когда из года в год кочевники с огнем и мечом спускались с гор, и никто и ничто не могло их остановить, они провозглашались слугами Ахримана (в иранской мифологии верховное божество Зла. — Прим. пер.), злого бога, и тогда нужно было усерднее молиться и приносить больше жертв Ахурамазде (авестийское — «Господь премудрый», в иранской мифологии — верховное божество —