Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [153]

Но они делают это лишь изредка, и заботиться об этом приходится мне. Охотно повторюсь — желание изменить будущее связано с огромным трудом, ибо то, что наивному наблюдателю покажется впоследствии обязательным, неотвратимым ходом истории, является в момент принятия решения неясным и неопределенным, связанным с рисками, непредсказуемым и неподдающимся расчетам, оно сокрыто еще в лоне истории. Конечно, я располагаю всей информацией и знаю все законы, поэтому я могу рассчитывать будущее, чтобы оно следовало моим расчетам, однако иногда мне приходится принимать срочные решения, быстрее, чем я успеваю их просчитать, тогда и мне приходится сталкиваться с неожиданностями.

Но в данном случае это стало для меня настоящей неожиданностью, так как было моим собственным планом: империя оказалась слабее, чем я ожидал, она постепенно распадалась, и, казалось бы, уже созданный новый порядок вновь оказался под угрозой. Вот тут-то я и пришел к показавшейся мне вполне приемлемой идее — укрепить внутренние связи империи, оказав на нее давление извне, ибо из уроков физики известно, что можно добиться больших успехов с помощью такой стратегии, т. е. получая с помощью давления тепло и энергию, которые потом можно наилучшим способом использовать в собственных целях.

Оказать такое давление в принципе было не трудно, ведь коль скоро старый добрый мир развалился и ничего больше не создал, то для варваров он оставался еще достаточно привлекательным, чтобы они, заранее предвкушая удовольствие, занялись своим любимым способом получать выгоду от богатства — грабя, убивая и сжигая все что можно, они вторглись в империю. Поначалу, во время правления умных императоров, империя знала, как бороться с такой угрозой. Технология проста: среди нападавших сеют семена зависти и недоверия, заключают договор с одним из вождей захватчиков, чтобы разбить другого — «разделяй и властвуй». Но, может быть, варвары принесут новые предложения по усовершенствованию этого мира, ибо никогда не следует закрываться от новых идей, если старые уже не помогают; и мудрость правителей в том и заключается, чтобы не держаться за традиции, если новая идея оказывается полезной, и не важно, от кого она приходит.

Много прошло времени, прежде чем люди привыкли к относительности, которая свидетельствует, что можно найти все во всем, если только поискать, а следовательно, и Добро во Зле, но, к сожалению, и Зло в Добре. Однако на это люди до сих пор закрывают глаза. Я никогда не понимал, и мне никогда не нравилось, что люди постоянно пребывали в поисках абсолюта (естественно, только абсолютного Добра, так как об абсолютном Зле они и знать не хотят), но об этом они и сегодня не имеют понятия, и не знают, что с ним делать, если вдруг однажды случайно натолкнутся на него. Поэтому я иногда верю, что великой ошибкой Бога было то, что Он иногда открывался людям и наводил их на след Абсолюта, и они уже не могли думать ни о чем другом и все свои деяния и чаяния направляли лишь на то, чтобы подержать в руках хотя бы шлейф Божественного одеяния, что им давно уже никак не удается, как они ни стараются.

Богу, возможно, нравится подбивать массу людей на поиски Абсолюта, которого здесь, в этом моем мире, они найти не могут, ибо сначала нужно еще немного потрудиться до той поры, когда этот мой мир не станет совершенным. А до тех пор придется довольствоваться относительностью, и не следует ее соизмерять с Абсолютом, которого, будучи человеком, познать нельзя, но относительность понять нужно и, прежде всего, использовать в своих целях, столкнувшись с ней. Ведь мудрый мастер Кʹунг учил, что коль свинья перебегает тебе дорогу, ее нужно хватать.

Однако последующие императоры были слабыми и глупыми, они даже не знали, что делать с властью, свалившейся на них как подарок, и им по большей части ничего иного не приходило в голову, кроме как предаться поискам наслаждений и иногда находить их. Однажды во мне на какой-то миг пробудилась надежда, а именно, когда Юлиан[218], которого злобная молва называла исключительно Отступником, принял сан и полномочия императора и приложил все усилия к тому, чтобы наполнить новой жизнью старые добрые традиции. Не устану хвалить все его усилия, хотя многие оказались в конце концов безуспешными, но в этом Юлиан не был первым, но и не является последним из тех, кто имеет добрые намерения, но, несмотря на это, терпит крах. Я же не хочу скрывать, что сам я приобрел в этом деле собственный опыт, но об этом мы уже говорили.

Юлиан сразу ухватился за корни проблемы — он провозгласил веротерпимость по отношению к каждому виду религии, что отнюдь не понравилось адептам «Новой религии», ведь она в блаженном ощущении своей власти начала именно с того, чтобы выместить свои страдания именно на тех, на ком вообще не было никакой вины, но все нельзя учесть. Никто не страшен в своем гневе больше, чем жертва, ставшая палачом, и мой старый добрый друг Смерть прилагал немало сил, чтобы поспевать за пожаром местью. А Юлиан положил этому конец, в частности он заставил за счет «Новой религии» восстановить старые храмы, что лично я считаю чрезмерным, ибо никогда не следует смешивать религию с экономикой, ведь в этом случае одерживает триумф только идол Мамон, но Юлиан не пожелал меня слушать, и я ничего уже не мог изменить, да и не испытывал к тому желания, ведь у него была еще одна идея, которая мне тоже очень понравилась.