Тоска по дому - [112]

– Не то чтобы никто из них больше не верил в любовь, – повторил он. – Просто любовь иногда требует слишком больших усилий.

– Подожди минутку, – сказала я.

И побежала в ближайший двор проблеваться.

Я не собирался подбирать эту девушку-солдата. Я хотел одного – защитить ее. И начал рассказывать ей, как сам проходил курс молодого бойца, как долгие ночи не смыкал глаз, страдая от одиночества, когда остальные спокойно храпели. Когда всю ночь лежал в постели с открытыми глазами и думал, что-со-мной-не-так-почему-все-приспосабливаются-а-я-не-могу-и-как-я-выдержу-эти-два-или-три-года.

Она удивленно кивала: неужели в мире есть еще кто-то, кроме нее, кто испытывает подобные чувства?

– Да, – продолжал я, ободренный ее кивком, – но знаешь что? На самом деле там все были напуганы. Все обжигали пальцы, упаковывая в вакуум боекомплект. Никто не верил, что можно за двадцать секунд добежать до оружейного склада и вернуться в казарму. Или обежать по периметру территорию базы. Но я ничего этого не замечал, потому что почти всегда ходил с опущенной головой. Парни из моего взвода казались мне единой враждебной сущностью, все элементы которой действуют абсолютно слаженно, и только я один нарушаю гармонию. Я ошибался. Они не были едины. Это было сборище растерянных парней, которые прилагали огромные усилия, чтобы скрыть друг от друга свою растерянность.

– Погоди, так что же мне делать? – спросила девушка, глядя на меня как на всезнайку.

– Прежде всего, подними голову, – сказал я. – Когда ты возвращаешься на базу? В воскресенье? Отлично. Появись там как королева. Улыбайся всем. Поинтересуйся, как они провели пятницу и субботу. Не бойся. И каждый раз, когда тебя будет охватывать чувство одиночества, смотри на них и говори себе: «Они тоже иногда его испытывают. Не только я».

– Ну, не знаю… – протянула она, не совсем уверенная в том, что сумеет последовать моему совету, хотя он ей понравился.

– Попробуй, – сказал я. – В крайнем случае это просто не сработает. Сколько еще тебе осталось служить?

– Восемь месяцев.

– Всего-навсего. Если вычесть субботы и праздники, отпуска и больничные, визиты к стоматологу – реально необходимые и служащие предлогом, да еще два-три семейных торжества, то сколько получится? Максимум четыре месяца. Еще вычти отпуск перед демобилизацией и имей в виду, что перед этим отпуском на тебя перестанут обращать внимание и ты сможешь возвращаться на службу не в воскресенье, а в понедельник, и уходить не в пятницу, а в четверг. Понедельник в Эйлате – день увольнительных для солдат, а во вторник больничный, потому что перегрелась на южном солнце. Все это сократит нам еще два-три месяца. Короче говоря, завтра, самое позднее послезавтра, вы свободны, мадам. Так на что жаловаться?

Она рассмеялась. Похоже, ей понравились мои хитрости по сокращению срока военной службы. На минуту я представил себе, что после армии она отрастит длинные волосы и станет привлекательной. Даже очень. И кто-нибудь другой – не я – медленно проведет двумя пальцами по ее обнаженной руке, поднимется к плечу и дальше, к ее белому, сладкому затылку. Кто-нибудь другой. Не я. Прости. Но сейчас я должен вернуться к своим занятиям. У меня экзамен. Что я изучаю? Психологию. Интересно. Да. Хотя иногда наводит тоску. Почему? Об этом в другой раз. Передай привет маме, ладно? И заходи в гости. Не стесняйся.

Прощаясь, она неожиданно поцеловала меня в щеку. И сказала спасибо. Я не стал уточнять, за что, потому что мне надоело прикидываться наивным. Я наблюдал за ней в окно, пока она не исчезла в конце улицы, а потом несколько минут расхаживал по квартире из комнаты в комнату и чувствовал себя, как человек, совершивший доброе дело и получивший в ответ благодарность. Трудно объяснить это чувство. Я бы сказал, оно немного напоминает кубэ метфуния. В нем есть сердцевина мягкой радости, обернутая кисловатым чувством вины – кто я такой, чтобы давать советы другим? – а сбоку красное пюре из пустоты. И бамия.

Я лег на кровать в спальне. Простыни еще хранили запах Ноа, хотя с тех пор, как она ушла, я поменял их трижды. «Она бы поняла, – думал я. – Она бы поняла, как чувство может напоминать кубэ метфуния и почему, сделав другому что-нибудь хорошее, ты преисполняешься печалью».

Она бы сказала: «Это закон сообщающихся сосудов чувств».

И еще: «Тебе легче отдавать, чем получать. Но когда ты отдаешь, то чувствуешь, что что-то упустил, потому что опять ничего не получил».

И еще: «До чего мы похожи, господи».

И еще: «Кто это стучит в дверь, мешая нам разговаривать? Может, не будешь открывать?»

Но стук в дверь становился все настойчивей. «Прекрати, я занят разговором с Ноа», – подумал я, но все же пошел к двери. С тех пор как я не впустил Йотама, а он исчез, я не смею не открывать дверь на стук.

На пороге стоял молодой парень в черном. С первыми признаками усов.

– Ахала́н[75], брат мой, – поздоровался он.

– Ахала́н, – ответил я, не понимая, где он прячет кастрюлю с кубэ.

– Брата интересует амулет рава Кадури? – Он достал золотую коробочку. – У нас имеется множество амулетов всех видов.

– Видишь ли… – начал я, но он уже открыл коробочку.