Том 1. Вечерний звон - [21]

Шрифт
Интервал

Горе, радость пролетит.
К разрушенью все стремится…
Кто сей доли избежит?
Кедр кудрявый с облаками
Наравне вчера стоял.
Дунул ветер — вверх корнями
Кедр поверженный упал.
Где цветочек тот прекрасный,
Кой долину украшал?
Дунул ветер, ветр ужасный,
И цветок навек завял.
Так и я скоро увяну,
Скоро кончится мой век;
Прахом и землей я стану
И не буду человек…

Викентий робко подтягивал, был у него хрустально-чистый голос, и все говорили: «С таким голосом петь ему в архиерейском хору!»

…Шли годы. Викентий рос. Отец начал учить его грамоте, чтению, письму. То была мудреная наука — церковнославянский язык: аз, буки, веди, глагол… Все слоги заучены; впереди новые трудности, именуемые «титлами», когда слово не пишется полностью и многие буквы подразумеваются.

Безмятежная поповская жизнь изредка омрачалась неприятностями: то благочинный нагрянет в приход и учинит разнос, то заявится для ревизии книг мелкое духовное начальство.

Было это начальство сутяжное, придирчивое и жадное. Особенно один отличался — Василий Васильевич. Ездил он с женой Евменией — толстой капризной бабой. Своего чахлого муженька Евмения при всем честном народе дергала за усы и кричала:

— Что вылупил очи-то? Обманывают тебя, дурака, а ты очи вылупил!

Евмению за глаза звали «Явление», и, как выражался Михаил Глебов, «оное Явление есть горе попам и дьяконам, ибо блудливо, шумливо, лукаво и в алчности своей неугомонно».

Пока муж ревизовал церковные книги, Евмения очищала поповские закрома и сусеки и приходила в неимоверную ярость, если в закромах и сусеках оказывалась мало добра: его загодя припрятывали от нее.

Когда Викентию исполнилось девять лет, отец начал брать его с собой в церковь — прислуживать. Викентий видел, как отец без всякого чувства и проникновения служит обедни, как бормочет нечленораздельное дьякон, как псаломщик, когда ему надо было читать много раз подряд «господи помилуй», явственно выговаривал «оськина кобыла, оськина кобыла». И давился от смеха мальчик, смеялся дьякон, и грозил из алтаря отец Михаил.

Как ни старался Викентий вникнуть в смысл слов, произносимых отцом, он часто ничего не мог понять.

2

Больших трудов стоило Михаилу Глебову определить сына на казенное содержание в тамбовское духовное училище. Вообще-то попасть в училище любому поповичу было легче легкого: их всячески зазывали туда. Но на казенное содержание брали с выбором. Многосемейному отцу Михаилу содержать сына на свой счет было не под силу. Инспектор училища уперся. «Вакансий свободных не имеется!» — отрезал он.

Упрашивая могущественного человека и обещая век ему быть благодарным, отец Михаил сделал вид, будто лезет в карман, дабы вынуть нечто могущее умилосердить суровое сердце начальника, — так, по крайней мере, инспектор понял жест попа. Сменив гнев на милость, он записал Викентия в число казеннокоштных. Между тем Михаил Глебов вынул из кармана… платок, коим и вытер выступившую на глазах слезу благодарности. Впрочем, хитрость не удалась, и взятку пришлось дать. Впоследствии инспектор не раз припоминал Викентию проделку отца.

— И отец твой мошенник! Меня чуть не обманул! — кричал он. — Да и ты в батьку пошел, подлец.

Викентия поселили в помещение, где жили поповичи, принятые на казенное содержание. В большой комнате спало около полусотни мальчишек, чье буйство, неряшество и порочность вошли в поговорку.

Когда Викентия впервые привели в класс, где сидели сверстники — вшивые, полуголодные, с глазами, красными от недосыпания, с мозгами, затвердевшими от зубрежки, когда он увидел жестоких и глупых учителей, а в субботу ни за что ни про что получил порцию «березовой каши», — дух его возмутился.

Продав на базаре сапоги, Викентий сбежал. Отец, нещадно выпоров его, купил новые сапоги и повез сына в Тамбов. Товарищи начали травить Викентия; они и прежде считали его гордецом, а тут подвернулся такой случай. Сильный и крепкий Викентий давал сдачи, но и ему попадало. Трогать его перестали, но и дружить с ним никто не захотел.

Одиночества Викентий вынести не мог и опять бежал, продав новые сапоги. Город, где он учился, стал ему ненавистен: ненавистен стал сад у губернаторского дома, ненавистна прелестная Цна, ее притоки, ее ерики напротив колодца епископа Питирима, вода в котором считалась целительной; ненавистно стало небо Тамбова, воздух его улиц, училище, весь мир.

Снова был выпорот Викентий и, обутый уже в лапти, как, впрочем, многие его одноклассники, привезен в город и отдан под особый надзор инспектора. Инспектор беспощадно выбивал из Викентия душевную гордость и любовь к свободе.

Поняв, что открытым бунтом ничего не сделаешь, Викентий внешне покорился. Он плелся из класса в класс, окончил училище, перешел в семинарию.

Здесь товарищи открыли ему мир запрещенных, то есть светских, книг. Викентий читал все, что мог выпросить или купить на книжном развале. Он возмечтал, окончив семинарию, уйти в университет и стать врачом. Между тем в семье после смерти отца его считали единственным кормильцем и с нетерпением ожидали, когда он кончит семинарию и примет священство.

А Викентий и не думал об этом, иная жизнь манила ого.


Еще от автора Николай Евгеньевич Вирта
Одиночество

Роман «Одиночество» рассказывает о событиях, развернувшихся на Тамбовщине в годы гражданской войны. В нем удивительным образом сочетаются драматизм и лиричность повествования, психологическая глубина характеров и жизненных ситуаций.


Том 2. Одиночество

Том составляет широко известный роман «Одиночество», посвященный событиям, развернувшимся на Тамбовщине в годы гражданской войны, борьбе крестьян за советскую власть против кулацко-эсеровской оппозиции, вошедшей в историю под названием антоновщины.


Кольцо Луизы

В повести «Кольцо Луизы» описана история подпольной группы немецких антифашистов, успешно помогавших в течение всей Второй мировой войны советским войскам и их союзникам одолеть врага.


Катастрофа

Повесть «Катастрофа» рассказывает о великой битве на Волге в 1942—1943гг., о гибели шестой германской армии и о личной душевной, катастрофе ее командующего фельдмаршала фон Паулюса.


Иностранка

Рассказ о маленькой нарушительнице советской границы.


Том 4. Рассказы и повести

В четвертый том Собрания сочинений вошли повести и рассказы Николая Вирты, созданные писателем в 1947–1974 годы.


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.


Том 3. Закономерность

Роман «Закономерность» связан с вошедшими в том 1 и том 2 романами «Вечерний звон» и «Одиночество» не только тематически, но и общностью некоторых героев. Однако центр тяжести повествования переносится на рассказ о жизни и делах юношей и девушек из интеллигентских слоев губернского города Верхнереченска, об их нелегком пути в революцию.