Том 1. Вечерний звон - [13]

Шрифт
Интервал

Андриян нянчился с детьми, ухаживал за скотиной, плел лапти, бегал в лавочку, а по вечерам семейство слушало его рассказы о походах. О таких стариках в народе говорят: «Есть старик — убил бы, нет — купил бы».

Андрияна и покупать не пришлось. После солдатчины он служил в имении Улусова сторожем, по хмельному делу провинился, остался не у дел, ездил в город за должностью полегче — по лакейству там или в кабак, но из-за пристрастия к хмельному не ужился, от земли отстал и ни к чему другому, как только к «стариковству», годен не был. Лука Лукич взял унтера в дом. Он мирволил служивому — любил послушать, как в Крыму дело было да как Плевну брали. Иной раз снизойдет и попотчует водочкой…

3

Со дня женитьбы Петра Лука Лукич начал величать внука Петром Ивановичем, как бы отмечая этим важный рубеж в жизни человека. Петр стал его правой рукой: вопреки правилам старшинства, дед ему доверил хозяйство.

Всякий на месте Петра был бы счастлив, всякий, но не Петр. Ему стало тесно жить. Он уже не мог выносить власти над собой. Он чувствовал, как плотно стоят его ноги на земле, как много могут сделать его по-обезьяньи длинные, невероятной силы руки.

Вот он молча чинно сидит за общим столом, а внутри у него все клокочет. Эта жизнь, скованная властью деда, осточертела Петру. Ему нужен свой дом, своя воля, своя земля… Больше, больше земли!

Прасковья вечным нытьем о тяжелой жизни в семье лишь подливала масла в огонь. Это была веселая дородная баба. Глаза ее глядели лукаво, на слова она была дерзка, в работе быстра, плясала, как вихрь. О таких в народе говорят: «Это, братец мой, не баба, а размоё-моё». Все ей здесь было противно: и брюзга Семен, и сварливая жена Семена, и Сергей, словно чужой в доме, и чахнущий Иван. Луку Лукича она боялась, всех прочих ненавидела.

Волю бы ей с мужем! Его ум, сноровка да расчет, ее золотые руки — какое бы хозяйство завели!

И точила, точила Петра…

А Петр и без того только о том и мечтал — выбраться бы из-под власти деда, добыть бы денежек. «Боже мой, всю бы округу укупил, всю бы улусовскую землю на себя взял!..»

Петр думал, что у деда водятся залежные денежки, преют безвинно в кубышке, — и ошибался. Не было у Луки Лукича ни кубышки, ни денег, отложенных на черный день. В иные годы он едва сводил концы с концами; земли не хватало, купить ее было не на что. Порой и у Сторожевых хлеб ели не досыта. Ни в какие предприятия торгового характера Лука Лукич не вступал, торговлей и маклачеством не занимался; мироедство было противно его натуре. Он ненавидел нахаловских богатеев, наживших свое добро потом батраков.

Петр завидовал нахаловцам, богатство манило его, любые средства к достижению власти над землей и людьми не смущали.

И шла в доме невидимая война, и близился час, когда должно было рухнуть единство семьи.

Лука Лукич понимал это и туже натягивал вожжи: все свирепее становились его расправы с бунтарями.

Лишь ребятишки, занимавшие край стола, ничего не понимали, Они рождались, хворали, помирали, рождались новые… Лука Лукич путал их и звал подряд Машками — Ивашками.

— Эй вы, Машки-Ивашки! — орал он, когда орда ребят слишком шумела. — Вот я вас, галчат!.. — и раздавал щелчки, от которых у ребят звенело в голове.

4

В этом семействе лодырничать не приходилось. Сам хозяин поднимался чем свет, а дежурные по кухне бабы вскакивали с постелей еще раньше. Завтракали с восходом солнца; нарушения установленного порядка старик не прощал.

По дыму, плывущему из трубы сторожевской избы, равнялись соседи Луки Лукичи.

— На ногах Лука. Пора и нам с полатей. Эй, бабы, вставать!

После завтрака каждый, кроме малолеток, принимался за свое дело. Чистили двор, выгоняли скотину в стадо. Мальчишки к тому времени возвращались с лошадьми из ночного.

Бренчали ведра, надрывно скрипел колодезный ворот, стук молотков, пилы, лязганье железа раздавались во дворе. Если стояла вешняя пора, налаживались телеги, сохи и бороны; отбивали косы и точили серпы перед жатвой. Андриан чинил сбрую. Бабы убирались в дому, на кухне, шла стряпня.

Петр ходил по двору и хозяйским глазом проверял, все ли готово к выезду в поле. Потом появлялся «сам» и придирчиво оканчивал досмотр: тому что-то объяснит, другому попеняет за нерадивость, третьего научит, как ловчее отбить косу или наладить лемех сохи. Заодно разгонит ребятишек, путающихся под ногами, зайдет в хлев, посмотрит, чисто ли убрано, потом в амбар — отвеяно ли зерно.

Выезжали в поле, когда в низинах еще стлался белесый туман. Лука Лукич закладывал первую борозду, первым шел и в ряду сеяльщиков. Сеял он споро, семя ложилось ровно. На том месте, где старик прошел со своим лукошком, плешин не замечали.

Первым брал он косу в сенокос и в страдную пору и не отставал от внуков. Куда там!.. Молодые потом обольются, а на его лице ни капельки, лишь чуть-чуть побуреет рубаха на спине.

А когда принимался молотить — не наглядишься! Цеп в его руках словно игрушка. Жарынь полыхает, а он колотит под общий ритм, колотит да приговаривает: «А ну, давай, давай! А ну, давай, давай!»

Еле поспевали за ним, а цеп у него, не в пример прочим, тяжелый-претяжелый. Десяток раз взмахнешь — спина ломится.


Еще от автора Николай Евгеньевич Вирта
Одиночество

Роман «Одиночество» рассказывает о событиях, развернувшихся на Тамбовщине в годы гражданской войны. В нем удивительным образом сочетаются драматизм и лиричность повествования, психологическая глубина характеров и жизненных ситуаций.


Кольцо Луизы

В повести «Кольцо Луизы» описана история подпольной группы немецких антифашистов, успешно помогавших в течение всей Второй мировой войны советским войскам и их союзникам одолеть врага.


Том 2. Одиночество

Том составляет широко известный роман «Одиночество», посвященный событиям, развернувшимся на Тамбовщине в годы гражданской войны, борьбе крестьян за советскую власть против кулацко-эсеровской оппозиции, вошедшей в историю под названием антоновщины.


Катастрофа

Повесть «Катастрофа» рассказывает о великой битве на Волге в 1942—1943гг., о гибели шестой германской армии и о личной душевной, катастрофе ее командующего фельдмаршала фон Паулюса.


Иностранка

Рассказ о маленькой нарушительнице советской границы.


Том 4. Рассказы и повести

В четвертый том Собрания сочинений вошли повести и рассказы Николая Вирты, созданные писателем в 1947–1974 годы.


Рекомендуем почитать
Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.


Том 3. Закономерность

Роман «Закономерность» связан с вошедшими в том 1 и том 2 романами «Вечерний звон» и «Одиночество» не только тематически, но и общностью некоторых героев. Однако центр тяжести повествования переносится на рассказ о жизни и делах юношей и девушек из интеллигентских слоев губернского города Верхнереченска, об их нелегком пути в революцию.