Тихий тиран - [39]

— Куда? — переспросил Слава дрогнувшим голосом.

— В научно-исследовательский институт хирургии, — охотно повторила старушка. — Вы такой знаете?

— Знаю. Мне туда же.

— Как хорошо-то! — обрадовалась старушка и с любопытством взглянула на молодого бородача. — А у вас что же, лежит там кто-нибудь?

— Лежит, — не задумываясь соврал Слава.

— И у меня тоже, — вздохнула старушка, — сиротка моя… Под поезд попала.

Старушка всхлипнула, перекрестилась.

В такси они не разговаривали, каждый думал о своем. Слава не отрываясь смотрел в окно. Все ему было знакомо и в то же время казалось новым, будто бы и не виденным прежде.

— А почему вы назвали свою внучку — она ведь вам внучка, — вдруг спросил Слава, — сироткой?

— Отец умер, а мать… Чем иметь такую, лучше вовсе не иметь, — сурово ответила старушка, — бросила Ниночку, когда ей было пять лет… Да и померла она тоже.

Слава подумал, что старушка чем-то напоминает его покойную бабушку — Августу Павловну. Вспомнил, как пришел к ней в тот день, когда твердо решил уйти из экономического института, в котором учился, и поступить в медицинский.

Августа Павловна сидела на диване, скрестив руки на груди. Она видела, что внук хочет чем-то с ней поделиться, что-то выложить, но не расспрашивала. Она вообще никогда ни о чем не расспрашивала, пока он сам не начинал разговор.

Долгую, сбивчивую обвинительную речь внука она слушала молча, не прерывая, только маленькие сморщенные пальцы скрещенных рук сначала медленно, потом все быстрее постукивали по локтям да на лбу резче, чем обычно, проступили морщины.

— Что хочешь сменить институт, одобряю. Давно думала, что ты так и сделаешь, — сказала, не глядя на внука, Августа Павловна. — Но об отце лишнего не говори… Потом корить себя будешь.

— Так почему не подтолкнула меня? Я же год потерял!

— Вот, вот! Отец посоветовал — нехорошо. Я смолчала — тоже нехорошо! Нет, милый внучек, человек должен сам решения принимать и сам за них отвечать. И не строй из себя жертву отцовского деспотизма. Никакая ты не жертва! Сам виноват! Не плетьми тебя в экономический гнали. Да, может, и прав отец-то? Медицина нравится тебе по семейной традиции, но в ней ли твое призвание?.. Подумай. Ох, подумай, Славик!

Славе было стыдно: из взрослого, принявшего важное решение человека он вдруг опять превратился в беспомощного, избалованного мальчишку — профессорского сынка…

— Вот, бабуля, ваш институт… — сказал шофер.

Машина остановилась перед воротами, за которыми беспорядочно громоздились корпуса института. В одном из них сейчас был отец Славы.

Три года не видел его Слава, три года гасил неприязненное отчуждение, три года хотел простить и не прощал. Внезапно захотелось выскочить из машины, побежать по утоптанным снежным дорожкам, распахнуть массивные двери, взлететь на третий этаж, открыть дверь в кабинет и крикнуть:

— Отец! Это я!.. Здравствуй же!

А вдруг он встанет в позу и молча покажет на дверь?

Слава вяло усмехнулся и дотронулся до плеча старушки, которая тщательно отсчитывала мелочь:

— Передайте привет вашей внучке, бабушка.

— А вы что же, не выходите? — удивилась старушка.

— Я потом, — улыбнулся Слава, — мне еще одно дельце нужно провернуть, грамм двести принять для храбрости.

— Уж не на операцию ли собираетесь ложиться? — подозрительно взглянула на Славу старушка.

— А что, бабушка, все может быть… Как фамилия вашей внучки, если не секрет?

— Боярышникова, — ответила старушка, придержав дверцу машины.

— Я запомню, — сказал Слава. — Как поправится, женюсь.

— Эх ты, ирод царя небесного… Нашел время шутить!

Старушка, семеня, заспешила к первому корпусу, прямо к вывеске «Приемное отделение» и, перекрестившись, нырнула в дверь.

— Поехали, шеф, — сказал Слава.

— Куда?

— В баню, шеф.

Таксист хмыкнул, промолчал и медленно развернул машину.

15

Прижавшись к груди сына, Анна Ивановна молча плакала. Рядом со Славой она казалась еще меньше, чем была на самом деле. Тело ее содрогалось, губы беззвучно шевелились, и по их движениям можно было догадаться, что она произносит: «Славик!.. Сыночек мой… Славочка…»

Он почувствовал, что вот-вот сам расплачется, и бережно гладил сильно поседевшую голову Анны Ивановны.

— Не надо, мама, не надо… Ну что ты, будто я с того света вернулся! Пойдем домой, пойдем…

Когда наконец они вошли в квартиру, Анна Ивановна, точно опомнившись, заулыбалась, засуетилась, захлопотала, смешно всплескивая руками:

— Что же это я? Ты же, наверное, хочешь есть? Нет… Есть будем потом, тебе немедленно нужно принять ванну… Сейчас, сейчас… Я достала чудесный хвойный экстракт.

— Не стоит, мама, я только что из бани.

— Из какой бани? — Анна Ивановна испуганно уставилась на сына.

— Из обыкновенной, — улыбнулся Слава. — Мамочка, милая моя мамочка, там, где я жил, не было ванны. Я привык к бане. И ты знаешь, это совсем неплохо.

— Ну, а есть-то ты будешь?.. Или привык к забегаловкам?

— Если только самую малость…

Она вздохнула и поспешно сказала:

— Просто перекусишь, а когда придет папа, сядем ужинать.

— Кстати, когда он придет? — спросил Слава.

Анна Ивановна снова вздохнула и опустила голову.

— Тогда будем ждать. — Слава решительно открыл дверь в кабинет отца.