Наверно, это был ранний предутренний час, потому что между черных листьев платана уже неясно брезжило. Глухо шелестела листва. Значит, моросил дождь, но сюда, сквозь зеленую кровлю не доставал.
Застонал Коля. Лесь подтянулся к краю помоста. Лицо Коли белело близко, вода за ночь подняла плот. Рядом с плотом висело в воде прибившееся бревно.
— Тебе худо, Коля?
Не ответил. Спал. Все спали. Деда все еще не было. Где ты, Дед?
Ухо стало различать окрестные звуки. Лесь насторожился: они изменились с вечера. Точно, изменились! Лесь услышал море. Оно не кидалось на берег гремучими валами, а домовито шлепало волной, будто там под обрывом стирала и стирала бессонная прачка. Но вчера моря не было слышно. Не было! Из-за Чихорки. Она грохотала камнями, шлепала и ревела. А сейчас где-то журчали, пробираясь, последние ручьи.
Вот что его разбудило: взрыв! Взрывная волна ударила ему в уши!
— Вячик, Вячик, проснись! Слушай, слушай… — зашептал он.
Испуганный Вяч сел, спеленатый женской кофтой, как коконом. В сумерках Вяч увидал его вытаращенные глаза.
— Чего слушать? — спросил он тоже шепотом.
— Слышишь, как тихо? Они… наши саперы, взорвали… Чихорка не шумит, не шумит…
— Ага…
Лесь увидел: лицо Вяча расплылось в успокоенной улыбке.
— Теперь все, теперь — мирово, железно… — И он опять стал укладываться и стянул на себя всю стеганку.
Но Лесь не отстал.
— Ничего не железно, — тормошил его, шептал возбужденно, — Лев-Лев не вернулся! И никто не знает, что нужно еще взорвать перемычку, воде все равно некуда уйти…
— И чего? — Вяч опять испуганно сел.
— Кругляк… видишь, кругляк прибило, — шептал Лесь. — Он нас двоих выдержит, нипочем не затонет. Сплаваем, пролезем в мастерскую, привезем Коле передатчик.
Вяч помотал головой:
— Я туда не пролезу, у меня габариты.
— Я пролезу, я! Давай скорей, пока не проснулись. Не пустят же! А кому еще? Некому же…
— А не потонешь? — спросил Вяч.
Лесь ударил себя в грудь кулаком:
— Ни за что! — и повернулся спиной. — Развяжи платок, там узел.
Они скинули с себя чужую одежду, натянули влажные трусы. Пробрала дрожь, оба ошершавели, как гусята. Сползли на нижнюю ветку, где вчера сушились. Теперь она была в воде. Дотянулись до бревна, пытаясь подогнать его ближе, но оно только крутилось и выворачивалось из-под рук, громко булькала под ним вода.
Коля откинул руку в воду, обтер лицо. Мальчишки замерли.
— Слышали? Рвут завалы, — сказал Коля. Он увидал отдернувшиеся от бревна голые руки, увидал босые ноги. В неясном предутреннем свете мальчишки встретили его твердый взгляд: — Куда?
— Никуда, — сказал Вяч. — Просто так, — сказал Вяч. — Тут бревно.
Коля взглянул на Леся, и тот ответил сразу:
— Мы на кругляке. Он никогда не тонет. Мы привезем передатчик.
Плохо, когда старший молчит, неизвестно, что он тебе ответит.
— Дайте напиться, — ответил Коля. — Только тише, не разбудите.
Светало. Листья платана перестали быть черными, позеленели. Стал виден кончик одеяла из Димкиного гамака. Коля вернул пустую кружку. Сказал:
— Погодите. — Нашарил в кармане карандаш, протянул: — Пиши на досках: «Уплыли с Колей в мастерскую. Скоро вернемся». — Он улыбнулся: — Ну что вы так удивились? Я ж не на разряд сдавать собираюсь. На плоту поплыву. Неужели я, вожатый, вас одних пущу? А кругляк, кстати сказать, гнилой, негодный. Будете толкать плот и держаться за него, ясно?
— Ясно! — долетел к нему дружный шепот.
Лесь торопливо скреб карандашом на доске.
— Тогда уж быстрей! — Коля приблизил часы к глазам. — Теперь главное — успеть. Для нашего передатчика установлено точное время выхода в эфир: с пяти сорока пяти до шести утра. В эти минуты мы на нашей волне одни. SOS услышат и сразу определят наши координаты. Вертолет сможет без опасных поисков пробить облака и снять женщин и детей с платана… Только на SOS у нас питания хватит, и то — если батарейки не отсырели… — Закинув руки за голову, он нетерпеливо пытался распутать набухшую водой веревку, плот был привязан.
— Мы сами.
Мешая друг другу, справились с намокшим узлом. Ухватились за плот, толкнули, и он выплыл из-под платана на посветлевшую воду.
— Дышите ровнее. Озябли? Сейчас разогреетесь. — Он откинулся навзничь и лежал тихо. — Только бы пробраться в церковь, — сказал он. — Нечем перепилить решетку, а над ней узко.
— Я совсем тощий, я пролезу, — сказал Лесь и набрал воды в нос.
— Ему нельзя разговаривать, когда плывет, — сказал Вяч. Он толкнул воду ногой и поднял такой фонтан, словно на дне произошло извержение вулкана.
Коля отер с лица капли.
— А мы сколько раз проверяли батарейки. Языком соединишь клеммы, если кисло сделается — значит, годна, — сказал Вяч.
Коля усмехнулся:
— Вот вы какие технически образованные.
Вяч согласился:
— Да. И как батарейки включать последовательно мы тоже знаем. Помнишь, Лесь, на Новый год Антон пальму электрифицировал, украсил лампочками, как елку. Одну батарейку брал за короткую клемму, другую за длинную и скрутил все по очереди в одну цепь.
— Мы-гы, — ответил Лесь, подняв нос над водой повыше.
Медленно светлели небо и вода. Как миражи проплыли павильоны лежа на боку, в них недавно отряды проводили тихие часы. Судейское кресло торчало из воды, на нем сидела заснувшая стрекоза. Плот скользил над затопленными площадками и улочками пионерского города.
