Тени сгущаются - [42]
Собаки с энтузиазмом начали выстраиваться в круг для исполнения Великой Песни. Щенки всё ещё продолжали резвиться, то и дело врезаясь друг в друга, и Альфа, напустив на себя притворно строгий вид, рассадила их по местам.
– Успокойтесь, малыши! И не шумите! Это очень торжественная церемония. Вы должны относиться к ритуалу Великой Песни с большим почтением.
Один за другим щенята затихли и присмирели. Их возбуждение выдавали только подрагивавшие кончики хвостиков. Малыши послушно кивнули своей Маме-Собаке, и она с любовью облизала каждого щенка, а потом подняла голову к Собаке-Луне и испустила первый мелодичный вой.
Остальные собаки стали поочерёдно присоединяться к ней, подстраиваясь под голос Альфы. Гроза тоже откинула голову назад, устремила свой взор на Собаку-Луну и завыла. Но что-то вдруг встревожило её. Гроза скосила глаза в сторону. Ветерок стояла вместе со всеми в кругу, но не выла! Конечно, такое бывало и раньше. Некоторые собаки из бывшей стаи Хромого всегда хранили молчание во время ритуальных песнопений – из боязни привлечь внимание Собаки-Страха. Но разве они до сих пор не избавились от своих суеверий?
Сам Хромой то ли не заметил молчания Ветерок, то ли сделал вид, что ничего не случилось. Он просто продолжил блаженно выть. Гроза закрыла глаза и завыла ещё громче и сильней. «Пусть Ветерок молчит, если хочет. Я не буду на неё отвлекаться. Это же такое важное и отрадное событие – первая Песнь в жизни наших щенят. Я не позволю никому из собак его испортить!»
Вой вокруг Грозы становился всё пронзительнее и выше. Собака-Луна засверкала ослепительным серебряным сияньем – её кровь наполнилась силою Песни земных собак. «Правда, не всех… Не всех собак…» – пронеслось в голове у Грозы. Но она тут же одёрнула себя: «Нет! Я буду думать только о Песне и Собаке-Луне!»
И, сжав ещё плотнее свои веки, Гроза взвыла с утроенной силой, стараясь заглушить неуместные, но чрезвычайно навязчивые мысли.
Не успело эхо Песни затихнуть, как члены Стаи снова начали ссориться.
– Что это значит?
– О чём ты думала, Ветерок?
Сердитые голоса проникли в затуманенное сознание Грозы, и собака резко встряхнулась, пытаясь сосредоточиться: «Что-то опять не так…»
– Щётка тоже не выл! Я за ним наблюдал! – злобно выкрикнул Жук.
– И Лесник тоже, – лязгнула зубами Колючка. – Хромой, что ты скажешь о поведении твоей стаи?
– Это больше не моя стая, – мягко поправил её Хромой. – Мы все – одна стая, и вожак у нас Альфа. А Великая Песнь – дело добровольное. Если собака не хочет выть, зачем её принуждать? Песнь должна исходить из нутра, иначе она будет фальшью.
– Почему твои собаки не захотели выть? – прорычала Луна.
– Может быть, они просто были не в настроении? Собака-Луна сразу бы почуяла, что земная собака выла неискренне, – Хромой оставался невозмутимым. – Это бы обидело и оскорбило Всесобаку ещё больше, чем чьё-либо нежелание подвывать.
– При чём тут это? – рявкнул Бруно, оскалив пасть и прижав к голове уши. – Великая Песнь предполагает участие всех членов Стаи, всеобщее единение собак, независимо от их настроения! Но твои бывшие подопечные, Хромой, всегда держались особняком. Даже после того, как присоединились к нам! Они и сейчас ведут себя как чужаки! Они всё ещё верят в Собаку-Страх! И даже не стараются стать частью нашей Стаи!
– Как мы можем считать себя частью вашей Стаи при таком отношении к нам?! – взвизгнул Щётка.
– Вот именно, – поддержал его Лесник, обнажив зубы. – О каком единстве может идти речь, если предпочтение всегда и во всём оказывается только избранным собакам – из бывшей стаи полуволка? Они ходят в любимчиках, а нас держат за «чужаков»? Разве это правильно?
«Довод Лесника был довольно веским», – отметила про себя Гроза. Но при упоминании о старом полуволке Альфе её пробрал зябкий озноб испуга. Все собаки знали, что полуволку нельзя было доверять, и закончил он тем, что предал свою собственную стаю и переметнулся на сторону Стали и её Свирепых собак. Почему Лесник и Щётка помянули в споре его имя? Уж не намекали ли они на то, что не испытывали доверия ни к кому из стаи Диких псов?
– Стая! – разнёсшийся по поляне командный рык их нынешней Альфы сразу же утихомирил собак. Съёжившись от одного лишь укоризненного тона собаки-бегуньи, они разом обратили к ней и морды, и глаза. Альфа стояла, высоко подняв голову и глядя на всех них с презрением. – Это была первая Великая Песнь для моих щенков. Вы не омрачите её своими мелочными склоками!
Шерсть на спине у Грозы вздыбилась. «Опять она за своё! – подумала с горечью собака. – Похоже, кроме щенков Альфу ничего больше не заботит! Проблемы не только у её малышей. Неужели она этого не понимает? Проблемы у всей её Стаи!»
Но Гроза опять ничего не сказала, только покрепче стиснула челюсти. И никто из собак не посмел возразить своей Альфе. Они только молча переглянулись, а некоторые вообще опустили глаза, уставившись в траву. А потом, пристыженные, они стали разворачиваться и кучками отходить к логовам.
С повисшим хвостом и упавшим сердцем Гроза пошагала к своему ночному пристанищу. Она не принимала участия в перебранке, но эта ссора испортила всю концовку ритуальной церемонии. Не удивительно, что Альфа так осерчала. Да и Собака-Луна, наверное, тоже. Хотя она всё ещё оставалась полной и яркой на чёрном небе.
