Тени сгущаются - [41]

У её подстилки суетилась маленькая белая собачка. Она старательно перебирала листья, траву и мох.

– Привет, Солнышко, – потёрлась Гроза носом о шейку Омеги. – Тебе не стоило заниматься этим в такой поздний час!

– Я сама это захотела, – дружелюбно лизнула охотницу Солнышко. – Мне нужно было себя чем-то занять. И я решила проверить твою свежую подстилку после того, что случилось вчера ночью. Я подумала, что это отвлечёт меня от всяких дурных мыслей, но… – маленькая Омега расстроенно выдохнула: – Как только я начала перебирать листья, как сразу же вспомнила о прозрачном камне… Ой, Гроза! Это ведь не было случайностью, – нервно вскинула глаза Солнышко и, словно испугавшись, что их могут подслушать, понизила голос до шёпота. – Это сделала какая-то собака из нашей Стаи.

Видеть маленькую Омегу – обычно оживлённую и жизнерадостную – такой угрюмой было непривычно. Гроза обернулась и окинула взглядом лагерь и собак за их вечерними занятиями. В воздухе витало раздражение, которого прежде не было. Точнее, даже не раздражение, а неприятная напряжённость. Жук и Колючка, преисполненные чувства долга, тренировали охотничьи приёмы. Но Щётка вдруг оскалился на них:

– Что вы так расшумелись? Уже поздно! Вы совсем помешались на своей охоте! Луна, в свою очередь, рявкнула на Щётку:

– Они оттачивают свои навыки! Это важнее твоего желания поспать подольше. Чем быстрее они всему научатся, тем скорее начнут добывать больше пищи для Стаи!

Щётка сердито зарычал, и на его сторону тут же встал Лесник:

– Охота – это инстинкт, который даётся природой, – заявил пёс, буравя глазами Луну. – А у этих двоих он явно отсутствует!

– Да как ты смеешь! – зарычала Колючка, набросившись на Лесника. – Если мы по натуре не охотники, это ещё не значит, что мы не можем овладеть этим искусством в совершенстве!

– Вот именно, – поддержал сестру Жук. – Может, и ты, Лесник, стал бы искусней в охоте, если бы больше упражнялся!

Гроза вперила усталый взгляд в небо – уже почти чёрное. «Неужели так будет теперь каждый день? Перебранки, пререкания, ссоры… и никакого взаимодействия… Так в Стае не живут! Стая – это когда всё сообща!»

Моргнув, собака поняла, что бледный блеск за деревьями исходил от поднимавшейся на небо Собаки-Луны. Она снова была полной и опять смотрела на земных собак, отбрасывая на них свой серебряный свет. «Собака-Луна больше не показывает нам свой хвост. Я знаю, она любит поворачиваться то так, то сяк. Но я так боялась, что она никогда больше не обернётся к нам мордой и не посмотрит на нас! Она даёт нам шанс!»

«А ведь Стае следовало предвидеть такую ночь, – подумала Гроза с чувством вины. – О, Всесобаки! Мы настолько погрязли в разногласиях, что позабыли о своих традициях и ритуалах! И чуть было не пропустили Великую Песнь!»

Гроза призывно и громко гавкнула:

– Сегодня ночью Собака-Луна полная. Пришло время первой Песни для наших щенков!

На поляне установилась тишина Собаки начали медленно поворачивать к Грозе потрясённые морды. Даже бранящиеся охотники уставились на неё в изумлении. «Они действительно ничего не заметили…»

– Посмотрите на небо! – снова воззвала Гроза.

Задрав морды, все члены Стаи устремили глаза на Собаку-Луну, изящно перепрыгивавшую через ветви деревьев. Альфа вынырнула из своего логова и пошагала на середину поляны.

– Ты права, Гроза, – обратила она свои тёмные глаза на охотницу. – Мы должны исполнить Великую Песнь, прямо сейчас. Нам велит это сделать Собака-Луна. Пора Кувыркушке, Пушинке, Грызушке и Крошке приобщиться к собачьему ритуалу и пропеть эту песнь вместе с нами. – Наклонившись, Альфа потёрлась носом о макушку Пушинки. – Спать ляжете попозже, малыши! А сейчас вам предстоит узнать, что значит «быть одной Стаей»!

Четыре щенка завизжали от удовольствия. «Похоже, их обрадовала не столько предстоящая церемония, сколько возможность подольше пободрствовать, – с нежностью подумала Гроза. – Но вскоре они поймут, что такое Великая Песнь. И прочувствуют собственными шкурками, что значит – быть членом сильной, сплочённой, любящей и заботливой Стаи». Сердце Грозы вновь согрела надежда.

А затем она пересеклась взглядом со Счастливчиком и увидела в его глазах грусть. Должно быть, он думал о своей сестре. О том, что на этот раз ни Белла, ни её избранник не смогут спеть хором со всеми собаками. А ведь в жилах щенков текла и кровь Беллы…

«Жаль, что она пропустит их первую настоящую Песнь! – опечалилась Гроза. – В такие моменты любой собаке будет не хватать родных. Я помню Вертушку во время наших песнопений… Бедный Вертушка, он так и не успел стать взрослым… А Ворчун, названный потом Клыком… Несмотря на всё, что между нами было, я скучаю по нему так же сильно… И я прекрасно понимаю, что сейчас чувствует Бета».

Тем не менее, пока четыре щенка носились в воодушевлении по поляне, Гроза заметила, что хвост Счастливчика завилял, а его челюсти раскрылись в восхищении. Печаль Беты уравновесило счастье. «И мою тоже, – осознала Гроза, когда её собственный хвост задёргался от наслаждения при виде непоседливых малышей. – Они ещё сами не понимают, что своим участием в ритуальном песнопении принесут Стае надежду на лучшее будущее! А это тоже – вклад в её жизнь».