Тайна озера Золотого. Книга 2 - [30]

— И все же, Егорка, люди говорят, что вместо Фролки появился кто-то другой, но ведет себя точно так же — хитро и дико. Я к чему это, сыночек, — Полина Прокопьевна взяла руку сына и прижала к своей щеке, — не ходил бы ты в этот район, Егорушка! Ты как написал об этой своей практике, будь она неладна, так я места себе не нахожу.

— Мам, да ты что?!.. — Егор аж поперхнулся. — Да я же не один буду, там столько народу, целая партия развернута, балки, трактора, буровые, наконец, почти у каждого ружье! Я, конечно, буду осторожным, — заверил он мать, зная ее особую чувствительность и страх за единственного сына.

— Я как вспомню Бориса… — Полина Прокопьевна порывисто встала и, прижав руки к груди, быстро вышла из кухни.

Через несколько секунд Егор услышал ее приглушенный стон и тихие всхлипывания. Он знал, как мать любила своего брата. Все детство вместе. Дядя Боря научил ее стрелять, разгадывать следы зверей и птиц, слышать и понимать их голоса, выживать в лесу без огня и еды. Егор любил бывать в семье своего немного угрюмого, но доброго и трудолюбивого дяди.

С раннего детства мать отправляла Егора в гости к бабушке Даше в Лысую Сопку. Егор обожал бабушку, особенно ее стряпню с ягодами или грибами. Любил тихого маленького деда Прошу, который ловко мастерил различные ловушки для зверей, птиц, рыб, подшивал валенки дратвой, смазанной черным варом, а они, малышня, таскали его у деда и жевали как жвачку. Гордился своим дядей Борей, который считался лучшим охотником во всей округе. Одних только медведей на то время он добыл более двух десятков.

— Мам, да найдем мы этого урода, я тебе слово даю, — Егор приобнял мать сзади, пытаясь ее успокоить.

— Что значит «найдем»?! — Полина Прокопьевна резко развернулась и уставилась на сына. — Егорка, я тебя не пущу, слышишь, нет?! Не пу-ущу-у! — Ее глаза горели, голос звенел. Маленькая ростом, она порывисто обхватила сына руками, прижалась к его груди и, больше не сдерживая себя, громко разрыдалась.

А через два дня на маленьком рейсовом автобусе Егор подъезжал к Лысой Сопке. Сама сопка давно уже была не лысой — почти вся заросла густым ельником с редкими включениями пышных кедров. Лишь самая вершина оставалась плешивой, оттого что была каменистой с небольшими скальными выходами. На ней по-прежнему стояла вышка для наблюдения за пожарами. Под вышкой — геодезический знак в виде пирамиды из ржавых металлических уголков. Внизу, в самом основании, сопку облепили черные дома, обнесенные многочисленными изгородями.

Егор поймал себя на том, что широко улыбается. Он улыбался своему детству, проведенному на этих полянах-улицах; молоку с земляникой, что давала ему бабушка по утрам; колючим окунькам, что приносил с озера дядя Боря; войне с ужасными и злыми гусями, которые не раз больно его щипали; и еще многому и многому другому, что унеслось в прошлое, но помнилось до ощущения запаха летнего зноя, боли от комариного укуса и ласки шершавых бабушкиных рук.

Выйдя из автобуса, Егор сразу направился к Витьке Паклину. Было сомнение, что в такую погоду тот мог оказаться дома. В деревне, живущей лесом и озерами, каждый погожий день высоко ценится. Однако Егору повезло. Его друг детства Виктор Паклин то ли ремонтировал, то ли пристраивал к избе какой-то навес. Опорные столбы сооружения были новыми, смоляными, с капельками прозрачных слезинок, а вот доски — старыми, серыми, кривыми.

— О-о-о! Не может быть!!! — Витька чуть не свалился с шаткой лестницы, увидев нежданного гостя.

Рад был и Егор. Они обнялись, вволю похлопали друг друга по плечам, спине, посмеялись от души и вдруг враз посерьезнели.

— Проходи в дом, — показал на обитые войлоком входные двери Виктор.

В старой, поставленной еще прадедом Виктора избе было прохладно и темно. Пахло старостью, древесной гнилью, остывшей печью и детскими пеленками.

— Настюха, иди погляди, кого Бог принес, — негромко проговорил Виктор.

В проеме между кухней и большой комнатой бесшумно появилась молодая сухонькая женщина с голым ребенком на руках.

— Здравствуй, Егор, — проговорили ее губы, но голоса гость так и не услышал.

— Это мой младший, — не без гордости заявил старый приятель, кивая на малыша, — а Лешка, старший, где-то на улице носится.

— Ого, быстро ты это дело освоил, — попытался пошутить Егор.

— Детей делать не трудно, даже приятно. А вот поднимать их…

— Ну, что ж, тогда и мы свое детство вспомним, — Егор достал из сумки бутылку «Московской».

— Настя, собери-ка что-нибудь, — тут же отреагировал хозяин.

Через минуту начали появляться закуски. Тихая, молчаливая Настя быстро доставала из погреба и ставила на стол обычные для них, но для Егора уже ставшие экзотикой кушанья — тайменя с душком, маринованную лосиную губу, сырые грузди, квашеную капусту с клюквой…

— Девочку хотим родить, — проследив за тем, как гость с обожанием смотрит на его жену, сказал Виктор. — Тяжело ей. Три мужика, а она одна.

— Ну ладно, давай за тебя! — поднял свою стопку Егор.

— За нас! За встречу! — добавил хозяин.

Когда бутылка была выпита и приятели слегка захмелели, Виктор предложил взять еще одну и пойти на кладбище, помянуть дядю Борю. И опять Егор удивился проницательности этих простых людей. Настя так же тихо и незаметно собирала им в дорогу чем закусить, заворачивала в газетку стопки, гостинцы покойным.