Тайна озера Золотого. Книга 2 - [18]

Через пару минут, когда он оглядывал место, где лакомились звери, все стало ясно. Он ранил сохатого в переднюю ногу. И самец ушел на трех. «Ладно, что-то я совсем нынче раскис», — ругнул себя Борис и, трезвея с каждым шагом, быстро пошел следом.

Уже привычно, глядя на розовые пятна на снегу, он снова начал думать, как понесет свежее мясо, как будет прятать оставшееся, как через два дня, взяв с собой племяша Кольку, сына брата Сергея, вывезет остальное на санях. Он уже видел, как мать, Дарья Егоровна, с Шуркой наготовят пельменей, сделают жаркое, замаринуют лосиную губу, наварят холодца из ног и многое другое. А в холодные зимние вечера он будет закусывать строганинкой. Пятьдесят граммов водочки, а сверху, на язык — бордовую стружку мороженой лосятинки и обязательно с горчичкой, свеженькой, крепкой, чтоб слезы из глаз!

День только начинался. Преследование раненого, истекающего кровью лося будет недолгим, рассуждал Борис, продираясь сквозь густые заросли молодого осинника. К его спине, словно верная подруга, прижалось ружье. Покачиваясь в такт шагам, оно расслабленно дремало, как после добросовестно выполненной работы.

Оно предвкушало, как вечером хозяин с нежностью погладит цевье, приклад, пройдется шершавой рукой по вороненому стволу, а потом смочит его изнутри оружейным маслом, с помощью шомпола снимет легкий пороховой нагар и вычистит его нутро до зеркального блеска. А потом будет долго баловать, обтирая сухой бархоткой, после чего повесит над своей кроватью как самое дорогое, что у него есть в доме. Да за такую любовь и ласку разве можно подвести хозяина?!

Уже перед самым осинником Фролка со Степкой услышали, как впереди с шумом, ломая на пути ветви и кустарник, мимо них пролетела молодая лосиха. Охотники затаились и не напрасно. Следом, сильно хромая и часто спотыкаясь, едва удерживая себя на ногах, проковылял огромный самец. Он был ранен и шел из последних сил.

И было еще время у Фролки, чтобы насторожиться и задуматься. Прикинуть, с чего бы молодой и здоровенный лось так серьезно ранен. Может, тогда он вспомнил бы о далеком выстреле, может, еще смог бы что-то изменить в своей судьбе… Но не изменил. Вид зверя, который почти что был в его руках, а это обещало ползимы в сытости и без забот; горячность Степки — отвлекли, подхлестнули Фролку, сорвали его с места и пустили в преследование.

Они не шли прямо по следу. Фролка знал, как и куда зверь будет уходить. Он повел Степку короткой дорогой, и вскоре они вышли наперерез ковыляющему зверю.

Три боя, три длительные схватки пришлось провести этой осенью лосю с не менее сильными и могучими соперниками. Ему повезло, во всех он победил и в награду получил эту молоденькую и робкую самочку. После чего он долго и настойчиво ухаживал за ней, гулял, наслаждался самым главным в жизни временем — временем любви. Он водил ее по своим владениям, показывая места сытых кормежек, лечебных болот, глухих и безопасных урманов, где по весне его подруга родит плоского, длинноногого и горбоносого детеныша.

Первый в этом году снег приглушил звуки, запахи летних трав, обесцветил землю, оттенил молодые хвойные побеги, одурманил тонким ароматом мороженой осины. Вот он и привел на этот аромат свою новую подругу. Привел и…

Могучий зверь, равных которому, кроме медведя в лесу, больше не было, одуревший не столько от боли, сколько от того, что его послушное и сильное тело теперь плохо слушалось, слабело, стремительно становилось непослушным и чужим, с каждым шагом теряло былую мощь. Он знал, что в таких случаях надо потерпеть, найти нужное болото и отлежаться, но сначала — как можно дальше уйти от этого страшного места. В его ушах все еще стоял дикий звук, похожий на гром, с которым пришли небывалая боль и слабость.

Еще не закончился осинник, а ноги уже едва держали. Отяжелевшее и неуклюжее тело тянуло вниз, к земле, заставляло прилечь, отдохнуть, сохранить последние силы. Остановившись, он подогнул задние ноги, потом передние, забыв, что одна уже ничего не чувствует.

Огромный зверь сначала лег на грудь, потом медленно завалился на бок, продолжая держать свою венценосную голову прямо и горделиво. Он даже лежа смотрел на все вокруг с царственным высокомерием. Но и это длилось недолго. Голова отяжелела, и он осторожно положил ее на снег. Тяжелыми стали веки, затуманились глаза, тем не менее он успел различить спешащих к нему людей, которых он не раз видел издали. Подбегающие люди казались странными. Один из них по мере приближения становился все больше и шире. Другой, маленький и мохнатый, прыгал волнообразно, как росомаха.

Все, у лося больше не было сил не то чтобы вскочить или хотя бы дернуться, но и дальше смотреть.

Окончательно закрыв глаза, зверь еще слышал, как злобно зарычали над ним люди, как полоснуло, ожгло огнем шею, и на него навалилась смертельная усталость…

Когда ковыляющий лось остановился и начал подгибать дрожащие ноги, изо рта Фролки вырвался победный вопль. Степка, у которого от предвкушения скорого пира липкие слюни текли по губам, подбородку, шее, отчего приходилось часто сглатывать, тут же подхватил этот вопль ломающимся голосом. С ножом в руках он обходил раненого зверя с другой стороны. Страшно голодный юноша был готов вцепиться в могучую шею раненого зверя даже зубами. Мысленно он уже вспарывал живот зверю, вытаскивал мокрую, сочную печень, рвал ее молодыми зубами и глотал, глотал, глотал огромные нежные куски. Нет, сначала он сделает надрез шеи с левой стороны и напьется бьющей прямо в рот горячей кровью.