Тайна озера Золотого. Книга 2 - [17]

А Борису повезло. Ранним утром не успел он войти в бывший горельник, как услышал хруст ветвей и гулкие удары рогов о стволы молодых деревьев. Было очевидно, что зверей не менее двух, что они в самом разгаре кормежки и обживания нового «хлебного» места.

Прикинув направление ветра и расстояние до зверей, Борис стал торопливо заходить под ветер, делая приличную петлю. Дойдя до невысокого скального выступа в два человеческих роста, он осторожно поднялся на него и залег, удобно расположившись для наблюдения. А вскоре и увидел зверей.

Их было двое. Высоченный стройный самец, точно лесной царь с красивой ветвистой короной на голове, и длинноногая самочка-двухлетка. Лось смело торил дорогу, с шумом раздвигая грудью густые кусты, ломал рогами ветви, пробираясь к особо вкусным побегам. Самочка же, то и дело оглядываясь, изящно переставляла свои красивые ножки, вышагивала следом. Она точно боялась наследить на свежем снегу больше, чем это необходимо. Эта была красивая пара. Борис будто забыл на время, зачем он здесь, откровенно любовался зверями.

Горбоносый лось с небрежностью набрасывал на очередной побег свою толстенную верхнюю губу, пренебрежительно дергал мордой, отрывая веточку от ствола, затем с удивительной аристократичностью жевал, высокомерно поглядывая на подругу. Самочке доставались более низкие побеги. Она ела гораздо изящнее и аппетитнее. Ее осторожные ушки были все время в движении. Они крутились, реагируя на любой звук, шорох, хлопанье крыльев. Лоси не приближались и не удалялись от охотника, они точно по неизменному радиусу обходили скалу, на которой тот затаился.

Борис раздвоился. Один в нем продолжал любоваться грациозностью Природы, ее гармоничностью и совершенством, другой бесстрастно прикидывал, сколько унесет с собой мяса — обязательно губу, печенку, а какие части туши спрячет и как спрячет. С каждой минутой, если не секундой, эти две его сущности все громче и настойчивее заявляли о своих интересах.

Одностволка шестнадцатого калибра — старое, надежное ружье Бориса — впервые чувствовала себя неуютно. Руки хозяина держали его вяло, без обычной страсти и азарта, а его правый глаз, который обычно выверял линию огня, затуманился и набух влагой. Такого еще не было. Ружье заволновалось. Через неожиданно вспотевшие руки оно чувствовало, как рвется душа хозяина, как она борется с временной слабостью и как эта слабость вот-вот победит. Но не зря хозяин любил свое ружье, ласкал да холил, смазывал да протирал после каждой охоты и надеялся на него, как на самого себя.

Ружье хорошо помнило, скольких сохатых они положили с хозяином, сколько под их меткими выстрелами легло медведей, а соболей, глухарей да белок — не счесть! Да что там говорить, если охотник во всей округе первый, то ружье обязано этому соответствовать.

И вот сейчас, когда звери совсем рядом, когда они на расстоянии отличного выстрела, когда в стволе патрон с мощным жаканом, а боек готов сорваться и ударить по капсюлю, после чего ружье, в свою очередь, точно в цель пошлет этот тяжелый кусок свинца, который пробьет прочную шкуру, раскрошит кость, вырвет из туловища животного жизнь и бросит его на землю, — с хозяином вдруг что-то случилось. Он почему-то медлил. Медлил, упуская верный шанс.

Звери, сделав полукруг, обошли скалу и почуяли опасность. Первой насторожилась молоденькая лосиха. Она вскинула голову и повернула ушки в сторону охотника. «Ну, — взмолилось ружье, — ну, что же ты медлишь, хозяин, — кричало оно молча, — стреляй, стреляй, пока они как на ладони! Неужели не видишь, как напряглись их мышцы! Еще мгновение, и они рванут и уйдут, а ты впервые упустишь трофей».

Однако правый глаз Бориса, который должен был совместить прицельную планку с маленькой мушкой на конце ствола и живую, палевого цвета мишень на снегу, блестел от обилия влаги. В глазнице дрожала большая мутная слезина, размывавшая окружающий мир, не позволявшая видеть его резко и четко.

«Ну же! — вопило ружье. — Еще мгновение, и могучие мускулы огромного зверя выбросят его тело в гигантском прыжке, выбросят и унесут подальше от смертельной опасности, сохранят себе жизнь и жизни будущего потомства».

Но если охотник не усмотрел этого мгновения, не успел, замешкался, то ружье, его верный и надежный друг, а с годами ставшее чуть ли не органичной частью его тела, нацеленное только на победу, в самый последний момент пришло на помощь. Чувствуя состояние хозяина, оно уже не могло не направить себя на мишень. Сорвав с места спусковой крючок и запалив капсюль, ружье привычно выбросило из себя смертоносный кусок металла точно в цель. Оно не подвело хозяина, исправило его неожиданное замешательство.

В последний момент огромный самец то ли передумал пускаться именно в ту сторону, куда хотел, то ли, чтобы заслонить от беды свою подругу, прыгнул высоко и совсем в другую сторону. Кусок смерти, летевший ему точно в грудь, ударил в верхнюю часть передней ноги. Если бы не крепкая шкура, то кость разлетелась бы в разные стороны. Тем не менее рана, из которой брызнул сноп крови, оказалась большой.

От неожиданного выстрела Борис вздрогнул и вернулся на землю. Протирая глаза, он ничего не мог понять, вроде бы решил не стрелять в этих, подождать одинокого и тогда… Почему ружье выстрелило, ведь он на курок не давил, да и не целился, или ему показалось. Борис застонал от сожаления, не сомневаясь, что попал, что ружье не могло промахнуться. Кроме того, он успел заметить, как неуклюже сорвался с места самец и неровно ушел в густоту осинника.