Тайна исповеди - [33]
Иногда выходили в кафе. Я начинал что-то говорить на языке аборигенов, делал заказ:
— Es gribu dzert! Atnesiet man ludzu trissimt grams degvinu!
И что же? Приносили, как я просил, триста водки. Подавали мясо в глиняных маленьких горшках, и оно после русских столовых с их запахом теплой мокрой тряпки — производило более убийственное впечатление, чем много позже foie gras, еще до того, как французские понты наскучили нам. Ну foie, ну gras, дальше что? Знакомый мини-олигарх как-то снял в провинциальном городке маленький отель с условием, что его свита будет пользовать всех сотрудниц в любое время дня и ночи, — и что? В первый вечер было весело, братва в восторге. Во второй успокоились и просто выполняли программу, отрабатывали номер. Третьи сутки «отдыхали» по инерции. Потом это всем надоело, расплатились и уехали, подальше от скуки — суета же сует, день и ночь одно и то же…
Другое дело — тогдашний рижский зоопарк. Там был диковинный зверь которого я не видел ни до, ни после: skudrulacis. Skudru — это муравей, в каком-то падеже, а lacis, как всем известно, — медведь. Итого, стало быть, муравьед. Зверь-красавец! Не зря такого по улицам водил на поводке сам Сальвадор Дали. Серьезное животное… От Дали один шаг до Пикассо. У него была замужняя подружка, на которой он обещал жениться. Как только она разведется. Она повелась и, соответственно, ушла от мужа. И, счастливая, приехала с вещами к, грубо говоря, жениху. Тот холодно сообщил ей, что раздумал жениться.
— А я теперь куда? — спросила наивная дурочка.
Тот пожал плечами:
— Мне какое дело?
Конечно, негодяй. Нам до него далеко. Мы можем только пародировать великих…
Инга высокохудожественно рассказывала мне про любовь, сперва на языке оригинала (латышском), после в переводе. Я слушал вежливо. Однако ни сами слова, ни ее пафосные интонации ее меня не грели. Было только разве что неловко.
Я попросил Ингу не употреблять при обсуждении нашей веселой гульбы расплывчатых терминов типа «любовь».
Но, конечно, тщетно.
Мы однажды заговорили с чего-то про немцев. Она засекла мой к теме интерес и рассказала еще пару историй. А потом выступила с заявлением:
— Да тут всё сделали и построили немцы! Тот же самый Домский собор.
— Как — немцы?
— Очень просто. И письменность немцы же придумали латышскую. Лет 100 с чем-то назад. Примерно в то же время появилась письменность и у чукчей.
— И не обидно это вам?
— Обидно. Латыши, конечно, неблагодарные…
— Что, что? Как ты сказала?
— Так я же — немка. Но только не говори никому. Иначе у меня будут неприятности. Могут быть. То есть, конечно, будут, если ты не сохранишь тайну.
— Значит, тут главные — немцы!
— Ну. Мы сюда пришли в XII веке — крестоносцы, купцы, миссионеры. А тут были одни крестьяне. Мы принесли им цивилизацию! Ну вот как русские — чукчам. Построили здесь города! Рига — это жемчужина, сам видишь. А после 1917 года, когда Латвия получила независимость, у немцев отняли почти все земли. А потом латыши стали закрывать немецкие школы… В 1939-м немцы стали выезжать в Германию, но вывозить нельзя было ни валюту, ни драгоценности, ни ценные бумаги… Моя бабушка спрятала свои бриллианты на дне банки с вареньем. Так на границе у нее то варенье отняли! Они тут все были большевики… Немцы выгнали латышских стрелков из Латвии, и они побежали в Россию — строить там коммунизм. Ну и построили. Потом их почти всех перестреляли, в 1937-м. Бог есть!
— Значит, ты немка… И даже язык знаешь?
Ну и дальше мы говорили на ее родном тайном языке. Все-таки ее русский был слишком незатейлив, и мне приходилось сдерживать себя и, так сказать, опрощаться. Ну или, сказав что-то и отметив ее недоумение, повторять адаптированно к ее уровню русского, который был basic. С нашим переходом на немецкий всё стало проще, шансы уравнялись — когда у испанца шпага короткая, он подходит к врагу на шаг ближе, только и всего. Красивая поговорка, кстати. Немцы ее переиначили в свое im Bett sind alle gleich, в смысле — в койке все одного роста.
Перед летними каникулами она написала мне, что готова прислать денег. Зная, что я на мели, как это со мной часто бывало. Я удивился, но ответил вежливым, даже нежным, отказом. Она обиделась и некстати сказала, что бросает свой универ и переведется в Россию. Всё равно куда. Лишь бы поближе ко мне. Новость меня не порадовала: нет вещи более бесполезной, чем влюбленная баба, которая тебе не нужна… Я надеялся только на то, что у нее эта истерика быстро пройдет и всё останется как было. Что-то похожее описано в «Швейке», там к поручику Лукашу с чемоданами приехала, как вы помните, знакомая дама, которую муж выгнал из дому, за блядство.
… Осенью, вернувшись из всех поездок, с практики и с шабашек, я первым делом помчался в общагу к Димону. Мы переписывались всё лето, болтали про книги и водку и баб, но главное же — не темы, не новости, а обмен дружескими эмоциями. Почему, кстати, так много было разговоров и мыслей про водку? Тянуло изменить сознание, чтоб понять что-то новое про этот мир? Позже мне попалась умная книжка, автора звали, кажется, Маккенна, если я ничего не путаю, и там автор утверждал, что обезьяна произошла в человека только потому, что баловалась дикорастущими наркотиками, которых полно в Африке — на родине нашего биологического вида. Ее сознание от веществ типа расширилось, и вот вам пожалте. Ну а водка — тоже ведь вещество. Поскучней, конечно, чем «злые табаки», но уж какое было в ходу — да и есть.
Два циничных алкоголика, два бабника, два матерщинника, два лимитчика – хохол и немец – планомерно и упорно глумятся над русским народом, над его историей – древнейшей, новейшей и будущей…Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека – хохол и немец – устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились – и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Выпьем с горя. Где же ящик? В России редко пьют на радостях. Даже, как видите, молодой Пушкин, имевший прекрасные виды на будущее, талант и имение, сидя в этом имении, пил с любимой няней именно с горя. Так что имеющий украинские корни журналист Игорь Свинаренко (кликуха Свин, он же Хохол) и дитя двух культур, сумрачного германского гения и рискового русского «авося» (вот она, энергетика русского бизнеса!), знаменитый реформатор чаадаевского толка А.Р. Кох (попросту Алик) не стали исключением. Они допили пятнадцатую бутылку из ящика водки, который оказался для них ящиком (ларчиком, кейсом, барсеткой, кубышкой) Пандоры.
Одну книжку на двоих пишут самый неформатно-колоритный бизнесмен России Альфред Кох и самый неформатно-колоритный журналист Игорь Свинаренко.Кох был министром и вице-премьером, прославился книжкой про приватизацию — скандал назывался «Дело писателей», потом боями за медиа-активы и прочее, прочее. Игорь Свинаренко служил журналистом на Украине, в России и Америке, возглавлял даже глянцевый журнал «Домовой», издал уйму книг, признавался репортером года и прочее. О времени и о себе, о вчера и сегодня — Альфред Кох и Игорь Свинаренко.
Широко известный в узких кругах репортер Свинаренко написал книжку о приключениях и любовных похождениях своего друга. Который пожелал остаться неизвестным, скрывшись под псевдонимом Егор Севастопольский.Книжка совершенно правдивая, как ни трудно в это поверить. Там полно драк, путешествий по планете, смертельного риска, поэзии, секса и – как ни странно – большой и чистой любви, которая, как многие привыкли думать, встречается только в дамских романах. Ан нет!Оказывается, и простой русский мужик умеет любить, причем так возвышенно, как бабам и не снилось.Читайте! Вы узнаете из этой книги много нового о жизни.
Новая книга репортера Свинаренко, как всегда, о самом главном в жизни.Профессия этого человека – предаваться размышлениям и пытаться понять, что же с нами происходит и в чем смысл происходящего. Иногда это ему удается. Какие-то его предсказания даже сбылись – например, о кризисе.Пишет он не только много, но и старательно, дает качественный штучный продукт – а сейчас это не очень модно. Но тем не менее он не бросает своего занятия.Почему?
«Без сомнения нет веры. Без страха нет мужества». Книга открывает историю нового покорения пространства. Завоевание Космоса начинается внутри каждого из нас.
В психбольницу одного из городов попадает молодая пациентка, которая тут же заинтересовывает разочаровавшегося в жизни психиатра. Девушка пытается убедить его в том, что то, что она видела — настоящая правда, и даже приводит доказательства. Однако мужчина находится в сомнениях и пытается самостоятельно выяснить это. Но сможет ли он узнать, что же видела на самом деле его пациентка: галлюцинации или нечто, казалось бы, нереальное?
Книга Андрея Наугольного включает в себя прозу, стихи, эссе — как опубликованные при жизни автора, так и неизданные. Не претендуя на полноту охвата творческого наследия автора, книга, тем не менее, позволяет в полной мере оценить силу дарования поэта, прозаика, мыслителя, критика, нашего друга и собеседника — Андрея Наугольного. Книга издана при поддержке ВО Союза российских писателей. Благодарим за помощь А. Дудкина, Н. Писарчик, Г. Щекину. В книге использованы фото из архива Л. Новолодской.
Небольшая фантастическая повесь. Дневнеки, интервью, воспоминания людей, ставших свидетелями и участниками событий, произошедших в небольшом научном городке, после того, как некоторые жители стали обладателями экстрасенсорных способностей.
Сказки, легенды и рассказы по мотивам онлайн-игры. Вообще, друзья говорят, что стихи у меня получаются гораздо лучше. Но я всё-таки решилась собрать все мои сочинения в одну книгу и опубликовать.
В повести «На колесах» рассказывается об авторемонтниках, герой ее молодой директор автоцентра Никифоров, чей образ дал автору возможность показать современного руководителя.