Тайна исповеди - [35]

Как это всё глупо! Вот зачем мне эта длинность, длиннота, протяженность, высота? Что в этом, что за этим? Не исключено, что длинные ноги — это некий намек на беззащитность, иллюзия ее. Дамы носят шпильки вот зачем? Так легче прикинуться беспомощной — типа вот, не убежит далеко, не отобьется, она твоя! Так что — давай, смелей! И еще — она будто стоит на задних лапках, как бы снимает шляпу, перед тобой-то. Один знакомый делился со мной непонятным: дама в ходе интима эту вот шпильку, длинный тонкий свой каблук — засунула ему прямо… Да, в общем, выбор-то небогатый — куда дама может засунуть человеку каблук…

Но шпилька с пенетрацией — это всё же уход в сторону, отклонение от темы, мы тут не про порнуху.

И вот еще деталь, про которую обычно не говорят, считая ее малозначительной, не стоящей внимания. Это легкий пробел, просвет, тонкая щель. Она плавно сужается к краям, и вверх, и вниз. И достигает наибольшей своей ширины, сантиметр или полтора, в своей середине — между бедрами и коленями. И через эту непонятно зачем мне нужную щель иногда пробивается контровой свет. Стоит даме нажрать сраку, налиться салом, добавить веса — и роскошная эта щель пропадает, получается просто слияние двух мяс, левого и правого. Беспросветное слияние. И тогда — всё с ней кончено…

Колени, что невероятно важно — в дамской внешности вообще нет мелочей, которыми можно было бы пренебречь, плюнуть на них, — должны быть скроены точно по лекалу, допуски там ничтожно малы. Колено обязано быть плавным, округлым, скромно избегающим внимания. Его задача — как бы незаметно обозначить переход от бедра к голени, не выпирая ни в стороны, ни вперед, ни в коем случае. Ось бедра не имеет права искривляться, ей положено уходить в голень ровно-ровно, без малейшего излома. Иногда она таки смещается, в колене, на пару миллиметров — и зрелище становится нестерпимым. Нога катастрофически теряет линию! В результате получаются X-Beine или O-Beine, как говорят немцы. Тонкому ценителю делается нехорошо.

Но что ж мы всё о немцах и немках. Есть же еще и так называемые «еврейские ноги», когда бедра и голени взяты как будто из разных наборов комплектующих. И тогда вместо плавного перехода получается жесткая контрастная стыковка. Когда ты уже погребен под грудой этих подробностей, каждая из которых sine qua non, просто удивляешься — как вообще зародилась и не пропала, не прервалась жизнь? Только потому, что не все так психиатрически внимательны к, казалось бы, малозначительным деталям.

Да, так вот. Длинные ноги или спелая грудь — или-или. Тут мужику надо выбирать. Кому что важней! Вопрос мощней, чем to be или not to be. Казанова, который преподавал там, где мы учились, без колебания брал второе — сиськи. Поскольку ему нужна была самовоспламеняющаяся страсть и быстрое достижение дамой известных восторгов, чтоб один следовал за другим почти без паузы. А на это, по данным великого итальянца, по его статистике, способны только низкосрущие сисястые красавицы — за что он их и любил! Отчего бы и нам, лентяям, не выбрать это же самое? Что было бы логично, ррраз — и ты в дамках. Но тут включается Пушкин, я в детстве еще — как странно, что так рано, — попал под воздействие вот каких его строчек — чуть ли не в детсаду!

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,

Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,

Стенаньем, криками вакханки молодой,

Когда, виясь в моих объятиях змией,

Порывом пылких ласк и язвою лобзаний

Она торопит миг последних содроганий!

О, как милее ты, смиренница моя!

О, как мучительно тобою счастлив я,

Когда, склоняяся на долгие моленья,

Ты предаешься мне нежна без упоенья,

Стыдливо-холодна, восторгу моему

Едва ответствуешь, не внемлешь ничему

И оживляешься потом все боле, боле —

И делишь наконец мой пламень поневоле!

(Сцуко, у кого авторские права на Пушкина? Меня прошиб холодный пот. — ИС)

Удивительно, что я в нежном возрасте зацепился за эти строчки про смиренниц и увидел в них — проблеск истины. Это был не просто стишок в альбом какой-то своей подруге, одной из, которую тяготила ее фригидность. Поэт это написал зачем — хотел утешить несчастную? Показать, что только он один способен ее такую оценить? Ну, допустим, комплимент даме сделал, замечательно. И это ничего не значит? Скорей всего. Но всё равно — какие-то строчки, чужие мысли, пусть даже незначительные, иногда западают нам в головы, и поворачивают там что-то, впечатывают в подкорку приказы, которые мы выполняем не обсуждая. Иногда эти мысли, эти строчки, запрятанные в глубине текстов, удается поймать, зацепиться за них. И, не торопясь, вдуматься. Чаще всего мы пробираемся в темноте и не знаем толком, куда и зачем влачимся. И придумываем себе — задним числом — собственные мысли, которых не было в момент принятия решения, и, искренне заблуждаясь, делаем вид, будто бы именно они вывели нас на эту нашу дорогу, по которой мы тащимся. Это понятно и простительно — хочется ж считать себя разумным, сапиенсом, а не химическим роботом, которым управляют непонятные реакции темных элементов, утонувших в крови, как в болоте…

Так, да, длинные ноги и некоторая, выше средней, способность дамы обуздывать свои страсти и порывы — точно как-то связаны! Может, даже и неразрывно. Это впечатано где-то глубоко-глубоко. (Снова вспоминается Казанова со своей оригинальной концепцией, только тут всё наоборот.) Избавиться от этого невозможно. Попытки изменить себя, перевоспитать — проваливаются. Кто пробовал, тот подтвердит. А кто не думал об этом, тот — счастливый человек!