Такая женщина - [11]

Когда Кира в последний раз взглянула на будильник, было пять часов утра. Как всегда, последней на грани сна мыслью была мысль о Сереже: что, может быть, сегодня он ей приснится… Ей не удалось выспаться в эту последнюю ночь в Финляндии, зато фактически всю обратную дорогу в автобусе она крепко проспала на плече у Санька и, проснувшись, обнаружила, что они почти дома. Ее высадили около автобусной остановки, и Санек вынес на улицу ее небольшой чемодан и сумку.

— Ну что тебе сказать, — улыбнулась Кира. — Таких, как ты, больше не делают… я узнавала! — И она благодарно поцеловала его в круглую румяную щеку.

Пожалуй, Санек был единственным мужчиной, который сейчас не вызвал бы в ней мгновенного отторжения; его одного она могла бы впустить в свое одиночество. Но он не нуждался в этом: у Санька была толстая веселая жена, которая кормила его необыкновенными коричными булочками и зимой ставила утром перед его кроватью разогретые на батарее домашние тапки; кроме того, у него были дети и внуки.

И Кира села в подошедший автобус и поехала к себе в Купчино, где жила вот уже двадцать седьмой год в той самой двухкомнатной квартире, которую получила в результате размена роскошных апартаментов Вадима. Перед тем как открыть дверь, она постояла, готовя себя к тому, что сейчас увидит Геннадия…

На звук ее шагов в прихожую вышли оба: Геннадий, в ее фартуке, надетом поверх спортивного костюма, и Муська, с широкой улыбкой на широкой рыжей морде. Муська был кот с ироническим складом «лица»: уголки рта у него были приподняты, и казалось, что он постоянно улыбается. Муська подошел и уткнулся лбом в ее сапог, а Геннадий схватил чемодан и закричал тонким голосом:

— Категорический привет! Как раз к ужину!

И как всегда, от звука его голоса у Киры по всему телу побежали колючие быстрые мурашки. Стараясь не раздражаться, она разрешила ему снять с себя пальто, переодела тапки и прошла на кухню, где был накрыт стол и вкусно пахло.

Они познакомились два года назад при самых драматических обстоятельствах: Кира ехала домой со студии и, выйдя из автобуса, упала и потеряла сознание. Геннадий, который проезжал мимо в своем такси, остановился, вызвал «скорую», дождался, пока она приехала, сопроводил Киру в больницу и на другой день пришел и принес ей куриный бульон. Она пролежала в больнице три недели: диагноз был — дистрофия сердца и хроническая коронарная недостаточность; и все три недели он навещал ее, шокируя своим простецким видом и визгливым тонким голосом, который должен был бы принадлежать разбитной деревенской бабенке, а не этому дородному немолодому таксисту. Кроме него один раз на полчаса забежала Натка — сообщить, что срочно отбывает в Тобольск, и разок, перед очередными гастролями, заскочил Санек… Мать умерла, домработница Маша уехала к своей сестре в Бологое, а Вера жила в Америке, в штате Нью-Джерси, в маленьком городке с романтическим именем «Little Falls», что означает «Маленькие водопады». Так что навещать ее было некому.

Когда Киру выписали, Геннадий приехал за ней, отвез в Купчино, приготовил обед, накормил ее и Муську, да так с тех пор и остался. То есть, конечно, не буквально: у Геннадия имелась своя комната в коммунальной квартире на Староневском, но он всегда «был под рукой» и помогал чем мог. А мог он многое: купить продукты, приготовить обед, при первой надобности остаться с Муськой и ни на шаг не отходить от Киры, когда сердце давало перебои и укладывало ее в постель. Хотя в последнем случае еще неизвестно, чего было больше — пользы или вреда, потому что он, не переставая причитать своим невозможным голосом, заполнял собой всю квартиру и вызывал у нее такое раздражение, что от него звенело в ушах. Геннадий ставил ее на ноги и исчезал на несколько дней, а Кира, немного отдохнув и замучившись угрызениями совести, вознаграждала его собственноручно приготовленным воскресным обедом. Кроме того, она заставляла себя перед сном созваниваться с ним: разговаривала и морщилась от вибрирующего в трубке пронзительного голоса, как от ломтика лимона без сахара. Довольно долго вопреки здравому смыслу она уверяла себя, что им движет простое человеческое сострадание, хотя было очевидно, что Крокодил Гена влюбился… Крокодилом Геной его прозвала Натка — за придурковатость и безотказность: на нем ездили все кому не лень… и Кира в том числе.

Они сидели на кухне; Кира с аппетитом ужинала, а Геннадий отчитывался за эти четыре дня ее отсутствия и жаловался:

— Приходи и бери: цены отпустили, очередей нет! Ну, купил, принес, съел… а дальше-то что? — Он подкладывал ей на тарелку кусочек жаркого и продолжал. — Я должон высказаться, так? А где отводит душу простой русский человек? В очередях! Ясно я говорю? — И клал другой кусочек в Муськину плошку. — Простой русский человек должон разрядиться. Факт, а не реклама! А то отпустили цены и велят за этим увидеть светлое будущее! Вглядываемся внимательно — светлое будущее не просматривается… Но мы, как юные пионеры, всегда к нему готовы! Так я говорю или нет?

В таком роде Геннадий мог продолжать часами… К счастью, зазвонил телефон — звонила знакомая редакторша с телевидения: канал, на котором Кира работала в еженедельной музыкальной программе, лихорадило от реорганизаций, сокращений и внутристудийных распрей. По сути, канал был приговорен: его забирала Москва. Это означало, что, несмотря на высокий рейтинг программы, Кира со дня на день могла лишиться работы. Отчасти она была рада поездке в Финляндию еще и потому, что хоть ненадолго отключилась от каждодневного ожидания отставки.