Сюрпрайз (Петербургские мосты) - [6]
Каблук соскочил со ступеньки. И она чуть не навернулась вниз. Вцепилась руками в узенькое перильце. Кое-как скинула туфли и стала спускаться босиком. Приключение должно заканчиваться… вовремя. Веранда, второй этаж, за поворотом лестница. И тут она увидела своего собеседника. Он стоял у книжного стеллажа, раскинув руки в стороны, подогнув ногу и уперев ею во вторую снизу полку. Казалось, что он распят на книжном стеллаже. Или что он удерживает его своим телом от падения. На лице — странная гримаса. Оля не сразу поняла почему. И тут она разглядела у него во рту телефон.
Оля осторожно, будто перед нею сейчас был мертвец, из рук которого нужно было выдернуть уже ненужную тому вещь, двумя пальцами взяла телефон. Челюсти разжались… Оля еще на секунду задержалась: серые глаза, небритость щеки, полные, в общем-то неприятные губы… Вот так опускаются мосты, сводя на мгновение вместе двух совершенно разных людей, чтобы потом навсегда их развести по разным берегам. К черту, к черту…
Она не помнила, как выскочила в окно. Наспех натянула туфли и выглянула из-за угла дома. Игорь стоял у калитки и громко, как всегда это делал, разговаривал по телефону:
— Значит, решили. Денег это много не заберет. Пока первый этап. Дальше посмотрим. Все давай. До созвона.
Он удивился, увидев, как она идет, проскальзывая под провисшей яблоневой веткой.
— Опа-на! А ты здесь откуда?
— А ты?
— Нет-нет, погоди. Тебе про дачу Санек слил? Он, да?
— Так это и был твой сюрпрайз?
Оля украдкой бросила взгляд на пустые окна веранды.
— Какой же это теперь сюрпрайз? Вот гад.
Игорь открыл дверцу. Садясь в машину, Оля еще раз посмотрела на окна веранды. И ей показалось, что она увидела лицо. Игорь завел машину. И Оля будто услышала грохот, услышала как тысяча книг, шелестя страницами, поднимая облака пыли, разлетелась по полу веранды.
Оля посмотрела в зеркало заднего вида. Поворот — и улица, на которой была дача актрисы Кмит, потерялась из виду. Они выехали на шоссе.
— Ты знаешь, чья это дача? Кто ее хозяин? — спросила она.
— Кто ее хозяин? — скривил губы Игорь. — Догадайся с пяти раз. Я ее хозяин.
Оля ткнула пальцем в экран телефона. Набрала фамилию Кмит.
— Нет, кто был ее хозяином?
— И кто?
— Инна Кмит. — Оля показала фото из «вики».
— Это кто?
— Одна известная актриса. Снималась в фильме «Она вас любит».
Оля пробежала глазами короткую статью про актрису. У нее не было сыновей. Только дочь. Что за фигня! Она посмотрела в окно, перед глазами мелькали деревья, сквозь них било солнце, рисуя своим проблесками фантастические узоры, стирающие и лес, и дорогу, и встречные машины. И теперь все недавнее казалось Оле каким-то странным обманом. И дача эта с трехэтажной верандой, и явление ее прошлого владельца, любителя коньяка и сигареты, сына актрисы Кмит, и книга про деревянные мосты, и рассказ про Олю, другую, идущую будто с другой стороны разведенного моста. Потому что все это как бы одновременно было и не было. Ведь любитель коньяка и сигареты не был сыном актрисы Кмит, и дача эта была не его дача, и книга оказалась фальшивкой, причем, двойной, потому что истории про Олю в ней не было. А была только пыль прошловековых букв. И даже то, что она оказалась на дачном участке, не зная о том, что его выкупил Игорь, это тоже выглядело какой-то неправдой, небылью, фальшью, шуткой вымороченной реальности.
— Как ты сказала? Кмит? — Игорь еще больше опустил стекло. — В договоре другая фамилия стояла. Лазарева какая-то. Да в общем-то и пофиг. Теперь она моя. И завтра здесь будет экскаватор. Снесет ко всем чертям эту рухлядь. А потом здесь будет вот такой особнячок.
Он наклонился, открыл бардачок, выдернул оттуда файлик с бумагами и бросил Оле на колени. Оля заметила внутри бардачка кружевную тряпку.
— Это проект загородного дома. Посмотри. Вот такой здесь тебе будет сюрпрайз. Все уже схвачено, за все уплочено.
Оля смотрела на картинку будущего особняка.
В салоне почти неуловимо пахло женскими духами. И Оля подумала, что никуда она с Игорем не поедет, а выйдет у ближайшего метро. Приключение должно заканчиваться вовремя.

«л-т Пичужкин. Хорошо. Ответьте тогда на другой вопрос. Каким образом вы возвращались из… из прошлого? гр-н Лиховской. Таким же. Подходил и открывал дверь».

«Йозеф Крааль (1963–1149) — чешский алхимик и рисовальщик. Как говорят, связал воедино расстояния и годы, жил в обратном ходе времени. Оставил после себя ряд заметок о своих путешествиях. Йозеф Крааль отмечает, что продал последние мгновения своей жизни шайтану Ашкаму Махлеби. Если это действительно так, то последние факты жизни Йозефа Крааля скрыты в одном из устройств, которые находятся в коллекции членов Brewster Kaleidoscope Society».

«В среду всегда была осень. Даже если во вторник была зима или весна, а в четверг — лето или весна. Осень. С моросью, вечной, как телевизионные помехи. С листопадом, когда падали с ветвей не листья и календарные листочки, а медные листы — сагаты, караталы, кимвалы, прочие тарелки, и звук их длился пусть едва слышно, но весь день, существуя как часть пения».

Игорь Дуэль — известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы — выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» — талантливый ученый Юрий Булавин — стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки.

Ну вот, одна в большом городе… За что боролись? Страшно, одиноко, но почему-то и весело одновременно. Только в таком состоянии может прийти бредовая мысль об открытии ресторана. Нет ни денег, ни опыта, ни связей, зато много веселых друзей, перекочевавших из прошлой жизни. Так неоднозначно и идем к неожиданно придуманной цели. Да, и еще срочно нужен кто-то рядом — для симметрии, гармонии и простых человеческих радостей. Да не абы кто, а тот самый — единственный и навсегда! Круто бы еще стать известным журналистом, например.

Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.

…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…

Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.

«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.