Сюрпрайз (Петербургские мосты) - [3]
Да и хрен с тобой, подумала Оля. Положила телефон на окно. Снова затянулась. Выпустив дым, изобразила на лице улыбку. Картина маслом: принцесса в тереме, сидит у окошка, сигаретку тянет, принца ждет. Оля заметила в одной из ячеек окна фотографию. Загнутая по краям черно-белая карточка. Красивая женщина, взгляд чуть в сторону и куда-то вдаль. Показная портретная отрешенность. Актриска какая-нибудь из прошлого века. Оля потянулась к карточке. И услышала внизу шум. Кто? Неужели вернулись эти?.. Вот дура, покурить захотелось!
Оля прислушалась: внизу кто-то ходил. Скрипнули ступеньки первой лестницы. Снова шаги, уже по второму этажу…
Оля подобрала бутылку. Ну вот, сидит такая принцесса в тереме с пустой бутылкой в руке, принца ждет. Обоссаться как смешно, если бы не было так страшно. В окно не выпрыгнешь — высоко. Да и захотела бы — в маленькое окошко не вылезешь.
Ступили на первую ступеньку лестницы, ведущей на третий этаж веранды. Ну все, приплыли. Сейчас будет смертоубийство, подумала Оля. Бросила окурок в окно. И задела телефон, тот полетел вниз, стукнулся об отлив второго этажа и шмякнулся в траву.
— Кто здесь? — услышала Оля мужской голос.
— А вы кто?
Над полом третьего этажа медленно показалась голова.
— Здравствуйте.
— Здрасте…
Оля крепче сжала бутылку. И тот, кто стоял на лестнице, это заметил.
— Что вам надо? — спросила Оля, понимая, что положение дурацкое.
— Я иногда сюда прихожу…
И мужчина медленно поднялся на пару ступенек. Теперь Оля видела его по плечи. Нет, не похож вроде на гопника. Небритый, правда. Впрочем, кто сейчас бритый? Сейчас чаще череп бреют, чем подбородок.
— Эту бутылку я в прошлый раз забыл унести. Извините.
Еще пара ступенек. Мужчина положил на пол небольшой рюкзачок. Сверху толстую книжку. Оля поставила бутылку рядом с собой на лавку. А он уже оказался на веранде. Сел с краю, словно дрессировщик, постепенно приучающий к себе животное.
Оля молчала, готовая в любую минуту снова схватить бутылку. Однако мужчина вел себя мирно. Достал из кармана рубашки пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. Лет ему было за сорок. Короткий волос, намечающаяся на темени лысина, глаза большие, спокойные, плоский нос и пухлые, вывернутые словно у негра губы. Что-то в этом сочетании было неприятное. Указательный палец, желтый, как у курильщика с большим стажем, стукнул по сигарете, хотя пепла на ней еще не образовалось.
— Я вам не помешаю? — спросил он.
Оля пожала плечами. Глупость какая. Уже помешал. Хотя чему? Что она здесь делала? Или что собиралась делать? И что, если я скажу, что помешал, вот так встанет и уйдет?
С улицы снова раздался хохот. Оля скосила взгляд на окно. Опять эти…
— И что вы здесь делаете? — спросил мужчина, пялясь на ее голые бедра.
— Курю.
Она закинула ногу на ногу, поправила платье. Разговор не складывался. Да и с чего бы ему складываться? Вряд ли когда-либо в своей жизни Оля заговорила бы с таким человеком. Разве что если бы они вдруг оказались вдвоем где-нибудь на Северном полюсе. Впрочем, веранда этой дачи и была сейчас таким полюсом.
— А я иногда захожу сюда. Тоже, как вы, выкурить сигаретку. И коньячку выпить. — Он кивнул на стоящую на лавке пустую бутылку. — Может, хотите?
И не дожидаясь ответа, он вытащил из рюкзака бутылочку коньяка и пластиковые стаканчики. Выдернул один из стопки.
— Нет, спасибо.
Вот еще не хватало. Надо рвать отсюда когти. Но на улице как раз напротив дачи пьяная троица устроила между собой ругань. Если уж выбирать из двух зол… И Оля снова закурила. Мужчина тем временем скрутил пробку, налил. Одним махом выпил.
— Неприятные типы, — сказал он. — Как-то раз иду по дороге, а они навстречу…
Он посмотрел на Олю, та выпустила струю дыма. Он снова налил себе. Сделал маленький глоток.
— Вы не бойтесь, я скоро уйду.
Будет лучше, если она уйдет.
— А хотите, я расскажу вам историю этой дачи? Ведь красивая, правда?
Вот еще мне краеведа не хватало, подумала Оля, неопределенно дернув плечом.
— Дачу эту построили в конце шестидесятых. Кругом такие неказистые все, а эта вот красавица прямо. Это сейчас вокруг понастроили дворцов, а раньше… — он пригубил коньяк. — Так еще бы. Ее строили по образцу одной дачи начала двадцатого века. Была такая дача Сапунова, не здесь, это южнее Петербурга. Сохранились фотографии дореволюционные. Потом в ней библиотека была. Там же были кем-то вычерченные планы и чертежи этой дачи. То ли ее переносить собирались, то ли ремонтировать. Кто теперь скажет! Потом немцы сожгли ее, когда отступали из-под Луги. И библиотеку сожгли. Но кое-что осталось. В том числе и чертежи. Чудом сохранились. Передали их в районную библиотеку. Какому-то архитектору они попались на глаза. Словом, прекрасный образец деревянной дачной архитектуры получил новую жизнь. Вот так-то.
Оля слушала вполуха, поглядывая через окно на троицу. Парни перестали гомонить, снова пустили по кругу пивной баллон. И, допив его, пошли, видимо, на станцию за новым.
— Самое интересное другое. Эту вот дачу строили моей маме.
— Маме? — Оля посмотрела на краеведа.
— Да. Вот ее фото на стекле.
Оля бросила взгляд на фотокарточку.
— Похожи? — он поднес фотку к лицу.
«л-т Пичужкин. Хорошо. Ответьте тогда на другой вопрос. Каким образом вы возвращались из… из прошлого? гр-н Лиховской. Таким же. Подходил и открывал дверь».
«Йозеф Крааль (1963–1149) — чешский алхимик и рисовальщик. Как говорят, связал воедино расстояния и годы, жил в обратном ходе времени. Оставил после себя ряд заметок о своих путешествиях. Йозеф Крааль отмечает, что продал последние мгновения своей жизни шайтану Ашкаму Махлеби. Если это действительно так, то последние факты жизни Йозефа Крааля скрыты в одном из устройств, которые находятся в коллекции членов Brewster Kaleidoscope Society».
«В среду всегда была осень. Даже если во вторник была зима или весна, а в четверг — лето или весна. Осень. С моросью, вечной, как телевизионные помехи. С листопадом, когда падали с ветвей не листья и календарные листочки, а медные листы — сагаты, караталы, кимвалы, прочие тарелки, и звук их длился пусть едва слышно, но весь день, существуя как часть пения».
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.