Рассказ
Какого хрена она повелась на это! Стоит теперь на раскаленной платформе в Чириково. И не знает, что делать. Игорь опаздывает. Минут двадцать, говорит, максимум. Где двадцать, там и полчаса. Мутит он что-то. Машинка в ремонте, подкрутить, туда-сюда. Бабу, наверно, какую-то… Носом учую, суку. Нюх у меня как у лабрадора, натасканного на марихуану. Ладно, хватит накручивать сопли на бигуди.
Оля огляделась. Народ схлынул с платформы, и теперь она была одна. Хвост ушедшей электрички. Подымающееся от платформы марево. Выдернула сигарету из пачки. Последняя. Затянулась. Ну ситуевина! Стоит такая в юбочке на каблуках, а вокруг мужики с тележками и бабы все в лукошках и рассаде. Народу в электричке было хоть и не битком, но все равно лучше постоять. И чтобы не глазели эти черви земляные, вышла в тамбур. А там такая же стоит, краля, ресницы что вантовые мосты — хлобысь-хлобысь, штукатурку словно щеткой снимают. Шпиц под ногами вертится, пусечка такой. Присел и нассал, гад. Ну, дела: там рассада, а тут нассано…
Оля снова набрала номер.
— Еду, солнце мое!
Едет… Пока едешь, солнце закатится куда-нибудь. Оля огляделась. Поискать, что ли, какое-нибудь кафе.
Кафе не было. Была забегаловка, в которой какие-то жлобы пожирали шашлык, запивая его пивом. Зашла в магазин по соседству. Хоть сигарет купить.
Пачка «мальборо» с налепленной социальной рекламой: курение, видите ли, убивает, импотенция-шимпотенция. Если бы хотели, чтобы бросили курить, писали бы не про импотенцию и выкидыши. Писали бы, скажем, что покурил — и врать перестал. Да, вот именно так: курение уничтожает в тебе ложь. Враз бы все побросали курить. Куда без вранья-то в нашей жизни. Вранье как социальная смазка, ложь как двигатель человеческих отношений.
Так размышляла Оля, стоя возле магазина и втягивая в себя дым свеженькой «мальборо». Еще раз набрала Игоря.
— Я перезвоню…
Что за фигня! Снова набрала.
— Я же сказал, перезвоню…
— Слушай… — только и успела сказать Оля.
Козел, подумала она. Через две минуты эсэмэс: гайцы тормознули, перезвоню.
И чего ей теперь делать? Вот это сюрпрайз!
— Настоящий сюрпрайз, — сказал Игорь про Чириково. — Для тебя, солнце!
И что хотел он ей здесь показать? Берег грязного залива? Вот эту шашлычную? Что? Или какой-нибудь очередной фокус выкинуть.
На фокусы он мастак. Вот недавно… Оля, все проклиная, целых полчаса лицом светилась около подъезда. Вдруг выруливает, красавец. На своем белом «бумере», с намалеванным барсом на капоте. Открывает багажник. А там под завязку розы. Тебе, говорит. Потому и опоздал. Поначалу аж захлебнулась от восторга. Вся злость прошла. Лифт забили розами, пока поднимались в квартиру. Шикардос! Только потом, правда, носом тыкалась чуть ли не в каждый бутон, вынюхивая запах бабских духов.
Бывают у Игоря заскоки. И не поймешь, то ли вправду любит, то ли грехи замаливает. Вот и пойми теперь, зачем он ее электричкой отправил. Однако гайцы, если это на самом деле гайцы, весь сюрприз могут испортить.
Оля бросила окурок в урну. Мимо нее в магазин прошли двое парней. Те, что жрали шашлыки в забегаловке. Один неприятно рыгнул, второй окинул ее взглядом, будто наждачкой по ляжкам проехался. Пожалуй, нужно идти отсюда.
Она свернула на тихую улочку, ведущую от станции вглубь дачного массива. Дачки нехилые: из-за высокого забора торчали верхние этажи основательных новоделов. У всех теперь такие. Оля тоже бы не отказалась. Однако собственная зарплата позволяла разве что съем однокомнатной квартиры на окраине. А рассчитывать на Игоря… Парень хоть и при тачке, а живет с родителями. Бабло то есть, то нет. Крутит-вертит там что-то, бизнес-шмизнес…
Она свернула на другую улочку, на всякий случай оглянулась, чтобы запомнить дорогу. В общем-то недалеко от станции, но все-таки. Здесь было не так жарко, деревья давали обильную тень. Да еще ветерок приятно обдувал. Улочка была пустынна, за заборами — отсутствие всякой жизни: понятно, будний день, все носом землю роют, чтобы заработать копеечку на жизнь. И даже странно, что вот она такая здесь идет, каблучками выстукивая по асфальту.
Опять поворот. Другие дачи, поскромнее, а вот и совсем из советской, кажется, эпохи. Деревянные, обитые не модным ныне сайдингом, а обычными крашеными досками. Низенькие деревянные заборчики, трава, торчащая сквозь штакетник. Ага, еще немного — и вывалятся сейчас из таких клоповников небритые аборигены в рваных трениках. Пора обратно, поближе к цивилизации.
Где-то за поворотом послышался пьяный хохот. Ну вот, накаркала, подумала Оля. Вспомнила случай, как в дачном поселке на Люську, одну из ее подруг, напала стая гопников. Тут беги — не беги, результат один. Люське тогда повезло. Какой-то крендель на машине ехал, остановился, увидев, что рвут на девке джинсы. Они бы и ему бошку проломили, если бы тот «осу» не вытащил. А крендель тот к себе Люську посадил. До сих пор за ней катается. Принц. Впрочем, если Люське повезло, то это не значит, что повезет и ей, Оле.
Она подошла к забору ближайшей дачи. Калитка была закрыта, но закрыта лишь на проволочное кольцо. Оля вошла, притворила за собой калитку. И тут увидела, что из-за поворота вышли те самые парни, которых она встретила у станции. Встреча в самом деле могла быть неприятной. И за дырявым забором не скроешься. Оля отступила вглубь палисадника.
