Сюрпрайз (Петербургские мосты) - [2]
Дача была необитаема. Здесь никто не жил — пустые, хоть и застекленные, окна. Дача отличалась от стоявших рядом — трехэтажная, с небольшой и также трехэтажной круглой верандой. Верхний этаж веранды вообще выглядел отдельной башенкой, за которой виднелась покатая шиферная крышка. Фонарь какой-то, подумала Оля, задрав голову. Она обошла дом. Все двери были закрыты.
Одно окно поддалось, рама открывалась наружу. Если встать на приступку, то втянуть свое закаленное фитнесом тело в проем было несложно. Впрочем, идея ей показалась дурацкой. Вот она такая вся на каблуках лезет в открытое окно, рискуя поцарапать себе коленки и ободрать локти.
— Аллё! — с той стороны дома послышался пьяный голос. — Слушай, Харян, ты слез с электрички?.. Ладушки. Давай мы не пойдем тебя встречать. Мы уже так прилично пивком накидались. Мы тебя здесь подождем…
И Оля поняла, что парни сейчас могут зайти и сюда. И пока они объясняли тупому собеседнику, куда ему идти, она, стараясь не шуметь, влезла в окно и закрыла за собой створки. И только сейчас поняла, какую невероятную глупость сделала. Ведь она сама себя загнала в ловушку. А если эта гопота сюда полезет? Здесь ни до кого не докричишься. Дура, тебя здесь высушат и похоронят. И найдут только через десять лет, когда это чудо сносить будут.
Оля поискала, где можно спрятаться, если вдруг пацанье полезет сюда. Только где тут спрячешься? Все как на ладони. Ни мебели, ни углов. Одни книжки на подоконнике.
Оля осторожно выглянула в окно: парни все еще маячили за забором, то и дело прикладываясь к пивному баллону. Один из них посмотрел на окна веранды, и Оле показалось, что он ее заметил. Она отошла в тень и оттуда снова посмотрела через окно на улицу. Нет, показалось. Может, обойдется, и они, дождавшись своего дружка, уйдут?
Оля подошла к лестнице. Коснулась перил, прочных, резных. И у нее закружилась голова.
Когда ей было семь, такая лестница рухнула вместе с ней. Они с Сашкой, одноклассником и однопартником, летом после окончания первого класса убежали на соседнюю улицу и залезли в старый деревянный наполовину сгоревший дом. Его должны были снести. Уже и забором начали обносить. И вот они — Олька и Сашка — залезли в этот дом. Это было их приключением: обгоревшие стены, поломанная мебель, скрипучие доски, торчащие гвозди — этого всего не было в привычной жизни, а потому манило. Разбитый местами пол, за половицами — чернота подвала. Скрученная проводка, свисающая вдоль стены. Крутая лестница на второй этаж… Олька первой вступила на нижнюю ступеньку. И ей показалось, что ступенька будто подалась навстречу, словно, намагниченная, прилипла к ступне. А следом двинулась другая…
— Давай не пойдем туда, — сказал Сашка.
— Нет, пойдем, — заупрямилась Олька. И чего бы ей туда не идти? Если уж приключение, то приключение.
Но Сашка отказывался. И тогда Олька сказала, чтобы он оставался здесь, а она пойдет на второй этаж одна. Сашка пожал плечами, изображая равнодушие — кому хотелось признаваться в трусости. И Олька пошла. И на середине ей вдруг показалось, что лестница качнулась. Олька остановилась на мгновение, но было поздно: что-то затрещало, и все с грохотом полетело куда-то вниз и вбок.
Олька отделалась ушибом руки. А Сашки не стало. Лестница упала прямо на него, длинный гвоздь вошел в шею… Мать тогда, отойдя от первого шока, наорала на Ольку: приключение, какое к чертям приключение! Приключение должно заканчиваться вовремя! И Оля до сих пор помнила ее крик…
Если что, она полезет на второй этаж. Справится, сможет. Она подняла со второй ступеньки книжку. Бордовая обложка, белые буквы: «Венгерские повести». Пыльная, открывать не хотелось, и Оля положила ее на пол рядом с лестницей.
Послышался смех, и Олька глянула на окно. И вовремя. Один из парней открыл калитку. Оля сама не заметила, как оказалась на втором этаже веранды. Здесь тоже было пусто. Но, в отличие от первого, в глубине Оля разглядела книжный стеллаж под потолок. Казалось, он был вделан в стену. А если так, понятно, почему его оставили. Однако непонятно было другое: почему оставили книги. Книги занимали все полки стеллажа, книги лежали и на подоконниках, и на полу, и на ступеньках узкой лестницы, ведущей на третий этаж.
Оля осторожно подошла к окну: парня нигде не было видно. Прислушалась. Внизу тихо. Значит, никто в дом не лез. Вышел парень, на ходу застегивающий джинсы. А на улице появился еще один. Со второго этажа хорошо было видно, как троица двинулась в сторону от дома. Ну, слава богу.
Оля обошла второй этаж, вернулась на веранду. Перебороть себя и забраться на третий? Узенькая лестница, зажатая между двух стен, выглядела крепкой.
Верхний этаж веранды был совсем маленьким. Круглый, метра два с половиной в диаметре. На две трети фасада застеклен. Мелкая сетка рамы. Запыленные стекла. Под окнами — выкрашенная, как и пол, в коричневый цвет лавка. Жить здесь невозможно, только посидеть, покурить да поглазеть в окно. Оля сделала шаг, по полу покатилась пустая бутылка из-под коньяка. Все-таки здесь кто-то бывает. Вон и на лавках нет слоя пыли. Она толкнула окно. То не было закрыто на шпингалет. Села, закурила. А что, романтичненько так. Отодвинула ногой пустую бутылку. Выпустила дым в окно. Набрала Игоря. Тот сбросил вызов. Отделался опять эсэмэс: «Заканчиваю с гайцами, целую».
«л-т Пичужкин. Хорошо. Ответьте тогда на другой вопрос. Каким образом вы возвращались из… из прошлого? гр-н Лиховской. Таким же. Подходил и открывал дверь».
«Йозеф Крааль (1963–1149) — чешский алхимик и рисовальщик. Как говорят, связал воедино расстояния и годы, жил в обратном ходе времени. Оставил после себя ряд заметок о своих путешествиях. Йозеф Крааль отмечает, что продал последние мгновения своей жизни шайтану Ашкаму Махлеби. Если это действительно так, то последние факты жизни Йозефа Крааля скрыты в одном из устройств, которые находятся в коллекции членов Brewster Kaleidoscope Society».
«В среду всегда была осень. Даже если во вторник была зима или весна, а в четверг — лето или весна. Осень. С моросью, вечной, как телевизионные помехи. С листопадом, когда падали с ветвей не листья и календарные листочки, а медные листы — сагаты, караталы, кимвалы, прочие тарелки, и звук их длился пусть едва слышно, но весь день, существуя как часть пения».
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.