Страна возможностей - [22]

— Мусора.

В переход зашел чернокожий парень в пальто и костюме, но, увидев нас, испуганно развернулся и пошел в обратную сторону.

— Правильно, вали отсюда, черный. Ой, менты идут. Все, чувак, мы сваливаем.

— Счастливо.

Трое молодых людей в форме подошли ко мне.

— Что тут произошло? — усталым голосом спросил меня старший.

— Я услышал шум, а когда пришел, тут был он и лежал.

— Это все? Нападавших не видел?

— Нет. Я могу идти?

— Да, можешь.

Он достал рацию.

— Вызовите бригаду врачей.

Я спустился по эскалатору и поехал домой. На балконе выкурил еще одну сигарету и лег наконец спать.

* * *

Прошло еще несколько месяцев.

Концерт был до смерти скучным. Я, как всегда, стоял в вип-зоне и смотрел сверху на музыкантов. Те играли унылую музыку на инструментах, названий которых я не знал, а старики на диванах кайфовали и сосали пиво за двести рублей, самое дешевое. Заказов с них было почти ноль, бармен лениво курил. Я делал в блокнот записи о сегодняшнем дне: если потом не сделать этого, то впечатления будут не такими свежими. Ко мне подскочила официантка Кристина. Ей тоже было очень скучно.

— Че пишешь?

— Ниче.

— Ну и ладно, — показала она мне язык.

— Эй.

— Что?

— Угости сигаретой.

Она вынула тонкую сигаретку и подала мне.

— Спасибо.

Бармен хлопнул меня по плечу.

— Слушай, постой за стойкой, а? Заколебали они меня, пойду у Толика пасту закажу.

Толиком звали нашего повара. Он работал один, иногда со своими сыновьями, на которых много кричал и матерился. Интересно, что дети его были русскими, в то время как сам Толик был бурятом. Отслужил в ВДВ по контракту и после смены в летние дни, если на кухне становилось особенно жарко, готовил без рубашки. На спине его был набит то ли дракон, то ли скорпион. Вряд ли он гордился этой татуировкой. В тех редких случаях, когда у него было хорошее настроение и работы не было, мы садились, курили его тяжелые сигареты и молчали. Я не знал, о чем говорить.

— Сделаю тебя, Ромка, старшим официантом, наверное, — как-то сказал он мне.

По факту эта должность ничего не значила, но было приятно, что хотя бы чего-то я на этой работе достиг.

— Можешь просто повесить мой портрет на доске почета.

— Не, хуй тебе.

Толик вообще не церемонился.

— Толя, а что-нибудь сладкое есть у нас сегодня? — спросил заявившийся на кухню управляющий.

— Сладкий у меня в штанах.

Начальник его, наверное, не услышал. А если и услышал, то не захотел бы отвечать. В один из первых моих рабочих дней я попал почти на тысячу — всю мою зарплату, когда клиенты отказались оплачивать принесенное им колбасное ассорти. Я бегал от управляющего к кухне, не зная, куда деться. Клиенты требовали поскорее выдать им чек и отпустить.

— Мы эту тарелку ждали полчаса. Мы уже и водку выпили всю, зачем она нам теперь?

Я передал это управляющему, тот сказал объяснить Толику.

— Хуй тебе, — орал он, — ты мне, блядь, платить будешь за эту тарелку! Что значит не хотят? Пускай платят, блядь! Ты что, тупой? Тарелка эта твоя сраная тут час уже стоит, я за нее платить не буду, понял?

На кухне что-то грохнуло и зашипело, и повар убежал, матерясь. К счастью, на тот раз меня отмазали, иначе я потерял бы почти всю зарплату за день.

Но это было давно, сейчас я уже приноровился, узнал все хитрости и понял, на каком языке говорить с нашим шеф-поваром. Однажды он спросил меня, что я думаю о новом меню, которым он особенно гордился. Там были слова «смуси» и «криветки», но я не стал его расстраивать. И того, и другого все равно никогда не было в продаже.

Со мной работали несколько девочек. Одна простая, как два рубля, всегда приходила, улыбаясь, и щелкала селфи с барменами. Вторая приходила сюда как на вторую работу, имела мужа и ипотеку. Полная, немножко нервная девочка, курящая тонкие сигареты. Третья постоянно опаздывала и вскоре вышла замуж и устроилась юристом. Четвертая, Ира, ушла вскоре после моего прихода, потому что у нее появился обеспеченный парень, совмещающий карьеру в банке с рэп-выступлениями. Он часто приходил и угощал меня сигаретами, а потом пропал куда-то, и Ира вместе с ним. Пятая официантка была родной дочерью Толика и проработала здесь неизвестно сколько лет, совмещая со школой. Позже, когда Толик впадет в кому после того, как его изобьют при странных обстоятельствах полицейские, она станет работать еще больше, а кухней будет управлять ее мать. Затем Толик очнется, потеряв память, вскоре умрет, а кухня закроется.

Но это будет потом. А пока Толик живет, курит свои тяжелые сигареты и крутит толстыми пальцами роллы «Филадельфия» для двух важных девушек с десятого столика. Я уже расстроил их тем, что у нас отсутствует половина блюд из меню, и хочу хотя бы эти роллы принести им быстрее. И что они вообще забыли на этом концерте? Не хочу лезть в голову, у каждого свои заморочки.

Бармен ел за стойкой свою пасту с курицей и смотрел в телефон. Толик делал пасту хорошо и за полцены, но после рассказа одного из охранников о том, как по нему, спящему тут, пробежалась крыса, я решил питаться дома.

Еще четыре часа. Я всегда отсчитываю четыре часа от начала — примерно столько длятся концерты. Тысяча за непыльную работу, 250 в час. Я курил за стойкой, смотрел на девушек, что жевали роллы от Толика, и думал о деньгах. На них бы я отдал долги, а оставшееся пустил бы на еду.