Степкино детство - [10]

Шрифт
Интервал

Степка поднялся с песка и стал натягивать рубаху. Домой пора. Чего тут еще на пустом берегу делать. Кончилось все. Ничего больше не высмотришь. Сейчас и Ларивошка обратно к себе в будку уберется. Ишь ты, набегался, сердечный, на камышиную кучу присел. Сидит, ковыряет носком камыши, злой, надутый. Зря только сапоги он нынче топтал — всего-то двоих словил, да и тех упустил.

Степка пригладил волосы, оглянулся по сторонам и пошел к мосту. Там он присел у первой сваи — Рахимку подождать. Вон он на пустой реке один с лошадью своей копошится. Тоже, должно быть, домой собрался. В одну руку ведро-щетку взял, в другую поводья и идет себе к мосту. Степка пальцем поманил из-за сваи Рахимку.

Рахимка увидел Степку и сразу прибавил шагу. Но только дошел до камышей, на которых сидел-отдыхал Ларивошка, тот как вскочит, да как рявкнет:

— Этта што! Без моего разрешения купаться? Поворачивай лошадь! Марш в участок, гололобый!

Степка ушам своим не поверил: это он на Рахимку так? За что?

Рахимка и не остановился даже. Должно быть, и не подумал, что это ему кричат. Ведь он не купался, лошадь мыл, чего ему беспокоиться?

Ведет Рахимка лошадь прямо к мосту. Лошадь цокает по влажной глине. Шаги ее ровно и четко отдаются под мостом.

А Ларивошка подбежал к Рахимке, вырвал у него поводья.

— В участок!

Тут только Рахимка опомнился. Вскинул голову на городового, побелел. И сразу на колени перед ним бухнулся.

— Ай, дяденька, атпускай мина. Ны купался я, лошадь мыл. — Елозит по мокрой глине коленями — куда Ларивошка, туда и он — и клянчит: — Атпускай мина, пожалста, атпускай… Ны купался я, лошадка мыл, ны купался, лошадка мыл…

Степка вцепился пальцами в смоленую сваю — так бы и вырвал ее из-под моста. За что он Рахимку? За что в участок? Ведь не купался он. Вот уж неправильно! Вот уж неправильно!

Раздался Ларивошкин свисток, и сейчас же по мосту, над головой у Степки, дробно застучали шаги. Через мост, громыхая сапогами, пробежал младший городовой, Чувылка — Каменный лоб.

Ларивошка еще издали крикнул ему:

— Что тебя, черта, не дозовешься? Прими лошадь!

А сам поднял Рахимку за ухо с колен, поставил на ноги и потащил. В участок потащил.

Что же это, что же это делается?..

Глава IV. По закону

Васена сидела на полу в сенях спиною к двери и ощипывала хохлатенькую курочку. Дело у нее не клеилось. Перья скользили в ее потных пальцах, и вместе с перьями рвалась и слезала кожа.

Васена щипала курицу, а сама все оборачивалась к двери — не идет ли Степка? Как убежал давеча, так до сих пор и нет его.

Вот уже два раза выбегала Васена на угол, искала его. Спрашивала соседей — никто не знает, где он. Говорят, что Ларивошка давеча ребятишек с речки согнал. Только все ребята уже домой вернулись, один Степка куда-то сгинул, дьяволенок.

Кто-то затопал сапогами по двору. Переваливаясь по-медвежьи с ноги на ногу, на ступени крыльца взошел отец Рахимки, Нога-Бабай — низенький, толстогубый, обросший желтой растрепанной бороденкой.

Васена обернулась и сердито спросила:

— Ну что тебе, шабра?

Нога-Бабай тяжело дышал, быстро моргал черными глазками и тыкал пальцем в улицу.

— Тама-тама. Шум-гам тама.

Васена всполошилась, вскочила на ноги.

— Да говори, не мычи! Что тама?

Бабай приложил ладонь к сердцу.

— Обожди, абстай[7]. Твой отец дома?

— Нет его.

— Ай, ай, какой беда! Ларивошка тама, алаша[8] забирал, Рахимка забирал. Отец нет — ты помогай мало-мало.

Васена передохнула всей грудью.

— Фф-у! Чтоб тебя! Насмерть напугал. Думала, с моим что случилось. Степка не знай куда у меня запропастился. Не пойду!

Васена махнула рукой и уселась на пол — опять драть перья.

Бабай вытер полою бешмета пот с лица, посопел носом и тихонько сказал:

— И Степка твоя тама…

Васена вскинула на него голову и, как была — в грязном фартуке, облепленном перьями, — бросилась с недощипанным курчонком в руках с крыльца’ во двор, а со двора на улицу; перебежала мост, проскочила енгалычевский дом и опомнилась только на Ново-Продольной улице, которая вела к участку.

Из дворов, из окон Ново-Продольной кричали ей:

— Тетка Васена, кого ищешь? Своего, что ли? Вон он, за тем углом! Городовые там малайку[9] какого-то ведут, а твой дурень с ними увязался. Беги скорей за ним! Да курицу-то дай!

Васена сунула в чье-то окно курчонка и побежала туда, куда бабы тыкали пальцами.

Она сразу разглядела в столбе желтой пыли Ларивошку с Рахимкой, а за ними Чувылкина с лошадью, А Степка, Степка где же?.. Наконец и Степку увидала: крадется вдоль стены старой брошенной бани, прижимается к забору, прячется, а не отстает от городовых.

Увидела Васена сына — пот со лба вытерла: слава богу, не его ведут.

«Ах, поганец, поганец! Нисколько мать не жалеет. Ну, подожди у меня, дай только до дому добраться. Подожмешь ты у меня хвост».

И она пустилась догонять Степку.

А ребята уже наперебой кричат из подворотен Степке:

— Эй, Засорин, матка за тобой гонится! Лезь сюда!

Степка обернулся. И вправду — мать бежит, прямо на него несется. А за ней переваливается с боку на бок Рахимкин отец — Нога-Бабай.

Хотел было Степка нырнуть в первую подворотню, да раздумал. Сам бросился навстречу матери, вцепился ей в фартук и забормотал:

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
В боях и походах (воспоминания)

Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.

Вы — партизаны

Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.

Музыкальный ручей

Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.

Мой друг Степка

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.

Алмазные тропы

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.

Мавр и лондонские грачи

Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.