Степан Разин и его время - [27]
«Прелестные» грамоты, насколько можно о них судить по отрывочным и, как правило, весьма тенденциозным (пристрастным) сообщениям, писались отнюдь не по одному и тому же трафарету. У них разный как по сословному (посадские люди, стрельцы и солдаты), так и по национальному (русские, украинцы, татары, чуваши, мордва) составу адресат. Были даже прокламации с наказом к восставшим массам не трогать и не разорять тех дворян, которые поддерживают движение. Все это свидетельствует об определенной тактической гибкости разинцев, умении их нешаблонно, творчески мыслить.
Боярское правительство, конечно, стремилось всячески извратить и исказить социальный смысл крупнейшего классового выступления народа и, надо сказать, весьма в этом преуспело. Но не до конца. Иначе в деловой документации, в другого рода источниках не было бы столь откровенно воспроизведено содержание повстанческих грамот. К примеру, в уже упоминавшемся хронографе более позднего времени читаем: «И тако той Стенько Разен пойде с тем намерением чтоб ему прийти во град в Москву, и всех князей и бояр и знатных людей и все шляхетство (дворянство. — Авт.) российское побить, искоренить всякое чиноначалие и власть, и учинить то, чтоб всяк всякому был равен. И на то, — говорится в хронографе, — писал письменные листы, и послал наперед себя по городам, селам и деревням, возвещая то свое злое намерение».
Конечно, приведенные слова, говоря современным языком, не передают всей глубины и сущности социально-политических установок предводителя движения, других его руководителей. Однако не исключено, что Разин и разинцы формулировали свою конечную цель именно так прямо и конкретно. Ведь по сути дела разве не эту идею сам атаман и его «вольное сбранье», как именует народная песня разинских сподвижников, стремились упорно и последовательно реализовать на местах? Вопреки старинной пословице «В лесу лес не ровен, в миру — люди», разинцы передавали всю полноту власти восходившему к древнему вече кругу, вводили выборное управление, равные имущественные права, учреждали казачье народовластие с одинаковым спросом со всех и каждого, отменяли налоги и поборы и т. п.
И все же нельзя не заметить неоднозначности лозунгов и призывов, с которыми выступает Разин, непоследовательности его действий, парадоксов и противоречий в линии поведения этого народного бунтаря. То он нападает на караван судов, где в числе других плывут и государевы струги, открыто насмехается и потешается над царевой милостью, и это не укрывается от внимания многих современников, в частности Фабрициуса, то целует милостивую царскую грамоту и призывает «за великого государя стоять». То гордо заявляет, что не намерен считаться с царем, собирается предъявить ему свои требования и грозится передрать «вверху… у государя все дела», то подчеркивает в «прелестных» грамотах, что идет «по указу великого государя» под Москву и противопоставляет бояр-злоумышленников и изменников обманутому ими царю. То, бросая вызов самому «Тишайшему» и царской семье, распространяет слух, что с ним находится старший сын царя Алексей (который умер в январе 1670 года), то, будучи в Астрахани, пышно празднует с сотней есаулов и казаков день именин здравствующего государева сына Федора Алексеевича…
Видимо, нужно проводить определенную психологическую грань между Разиным-человеком, частным лицом и Разиным — предводителем огромного войска, каких никогда не было под началом даже у самых знаменитых донских атаманов. На Дону царская особа не пользовалась особым почтением, отношение станичников к государю было куда сдержаннее, чем у других групп населения страны. Это объяснялось, во-первых, тем, что, в отличие от других российских подданных, казаки были сравнительно независимы от центральной власти и царя; во-вторых, они привыкли своими действиями навлекать на себя монарший гнев, каяться и затем получать высочайшее прощение; в-третьих, в памяти у донцов еще были свежи события Смутного времени, когда на российском троне началась калейдоскопическая смена царей, когда народ ошеломило самозванчество, замешанное на авантюрах с постоянно воскресающим царевичем Димитрием, когда в острой и беззастенчивой борьбе именитых бояр, честолюбивых дворян и безродных проходимцев решалось, кому быть, а кому не быть на престоле. Разин, родившийся и выросший на Дону, подобно большинству казаков, не благоговел перед царем, хотя и не был избавлен от царистских иллюзий и веры в «доброго» государя. Если к персидскому шаху, по достоверным сведениям, Разин обращался в письмах как к равному, то свое место по отношению к российскому самодержцу он обозначил в «прелестной» грамоте на две ступеньки ниже: после самого государя и великого (то есть повстанческого. — Авт.) войска. Как истинный донской головщик Разин после успешного единоборства с кызылбашским правителем, возможно, не раз задумывался о том, не пришло ли время открыто помериться силами и с государем «всея Великая и Малая и Белая России». Но как человек своего времени и как вождь крестьянской войны, за которым шли огромные массы, он вовсе не был заинтересован отказываться от такого надежного и безотказного средства воздействия на умы, как государево имя.
При чтении этой книги далекое прошлое славянских народов оказывается вдруг неожиданно близким. Те далекие века почему-то вовсе не кажутся глубокой древностью. Может быть, это оттого, что многое в раннесредневековой истории восточных, западных и южных славян отложилось в легендах и преданиях, сказках и былинах, уже хорошо знакомых читателю, особенно юному.Где и когда было первое упоминание о славянах? Что общего между мифом о Гиперборее и чудо-островом Буяном? Кем на самом деле является Баба-яга? Кто из князей восточных славян вымышленный, а кто настоящий? Почему иностранные очевидцы считали славян дикими и темными?
В 2012 году в нашей стране отмечают знаменательный юбилей – 1150-летие основания государства Российского.В глубину веков уходит история нашей Родины. Когда-то в древности она называлась Русью, а сравнительно недавно – Советским Союзом, или сокращенно СССР. Но большую часть времени своего существования Отечество наше носило то же имя, что и сейчас, – Россия.Россия была, есть и будет великая держава. И не потому, что она самая большая по территории страна мира. Причина в другом: Россия относится к числу наиболее мощных государств, играет ведущую роль на международной арене, влияет на все, что происходит на земном шаре.О том, как складывалась история России, как много страниц ее прошлого увенчаны славой, как обрела наша Отчизна великую судьбу, рассказывает эта книга.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.
Почему Константинополь препятствовал возникновению русского поселения купцов? Почему королева Франции Анна Ярославна подписывала документы кириллицей? Почему боязнь заграницы, привычка ругать и осуждать все иноземное уживались на Руси со стойким интересом к заморским государствам? Почему Франция в XIX веке приняла наиболее заманчивый собирательный образ зарубежья, где найдется место всякому русскому человеку? Почему Константинополь-Стамбул стал перекрестком культур? Доктор исторических наук и профессор Владимир Соловьев откроет вам неизвестные страницы истории русского присутствия за рубежом.
Историография крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина неотделима от истории общественной мысли России. О том, какими представлялись события 1667–1671 гг. и их участники современникам, как воспринимали Разина и возглавленное им движение выдающиеся дореволюционные и советские историки, рассказывается в этой книге. Центральное место в ней принадлежит советской историографии восстания. Автор прослеживает, как в легендах и преданиях жил и передавался из поколения в поколение дорогой русскому сердцу образ народного бунтаря.Для широкого круга читателей.
В агитационной брошюре разоблачается Национал-Социалистическая Немецкая Рабочая Партия как политическая партия крупного германского финансового капитала — империалистической буржуазии. Автор выявляет и описывает основные вехи истории фашизма в Германии.
Книга представляет собой результат многолетних исследований автором, одного из сложнейших периодов истории Древнего Рима. В ней рассматриваются те аспекты социально-политического развития Римской империи в III в. н. э., которые являются предметом спора современных антиковедов. На основании свидетельств исторических источников автор показывает роль важнейших политических институтов римлян — сената и армии — в социально-политической жизни римского государства в III в. н. э., пытается решить вопрос о правомочности утверждении антиковедов относительно провинциального сепаратизма в империи в кризисный век ее истории, предлагает новую трактовку ряда теоретических аспектов проблемы кризиса III века в Римской империи.
Книга отечественного ученого-антиковеда, доктора исторических наук, профессора М. Г. Абрамзона является первым в современной историографиии обстоятельным исследованием, посвященным более чем двухсотлетней истории организации римской провинции в одной из областей Малой Азии — Киликии. В период со II в. до н. э. по I в. н. э. эта область играла чрезвычайно важную роль в международных отношениях на Ближнем Востоке и занимала особое место в системе владений Рима. Опираясь на богатый фактологический материал — сведения античной традиции, данные эпиграфики, археологии и особенно нумизматики, — автор подробно реконструирует все перипетии исторических событий, происходивших в Киликии в эпоху «мирового владычества» римлян.
Книга "Под маской англичанина" формально не является произведением самого Себастьяна Хаффнера. Это — запись интервью с ним и статья о нём немецкого литературного критика. Однако для тех, кто заинтересовался его произведениями — и самой личностью — найдется много интересных фактов о его жизни и творчестве. В лондонском изгнании Хаффнер в 1939 году написал "Историю одного немца". Спустя 50 лет молодая журналистка Ютта Круг посетила автора книги, которому было тогда уже за 80, и беседовала с ним о его жизни в Берлине и в изгнании.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.