Старинный лад - [5]

Оно простит недавние обиды,

Простит незаслуженные страданья

И упрекнуть не сможет никогда.

И все ему прелестно, как и прежде:

И ветра невесенние порывы,

И пенистые радостные волны,

И набережных стройные граниты,

И улиц бесконечные ряды.

А дома что? В старинных переплетах

Столетием взлелеянные томы,

И на столе рабочий беспорядок,

И по стенам старинные портреты,

Дневная и ночная тишина.

Прелестно всё. И хочется работать,

Жаль погасить глубокой ночью лампу,

Жаль отложить перо, бумагу, книги,

Немых друзей оставить для постели,

И трудно оторваться от стола.

И нет усталости. И сон не клонит вежды,

И ждешь зари, и ей стихи готовишь

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

1923

* * *

Душа цветет, когда любовь украдкой

Покой дарит.

Душа цветет, когда надеждой сладкой

Любовь горит.

Душа поет, и песен рой стыдливый

Летит к полям.

Душа поет, и песни звук пугливый

Уж млеет там.

В душе порыв, покой смущен волненьем

Любви в груди.

В душе порыв – не заглушай сомненьем,

Люби и жди.

<1923–1924>

Е. Шахматовой

Двадцать один! – начертал на заветном пергаменте Хронос.

Не изменись! – пожелал солнечный бог Кифаред.

19 июля 1924

Ей же

Мудрым извечно словам великого мужа Эллады

Светлой и чуткой душой, чуждая страха, внимай.

<1924>

Жорж Санд

Вл. Каренину (В.Д. Комаровой)

Весь мир преображен. Где ты, моя земля,

Страна мятежности и славы и позора?

Летят мечты мои в Беррийские поля,

В леса и пастбища, где расцвела Аврора.

И сказки древние святых монастырей

Я с нею слушаю и с ней в молитвах таю,

И жажду жизни смысл понять, раскрыть скорей,

И птиц в полях небес слежу так жадно стаю.

Я плачу над Руссо, я Байроном пленен,

Недавно вырвавшись из чащ Шатобриана.

В Париж! В Париж! Мой ум и дух мой воспален.

Прости, о Лелия, о Жак, о Индиана!

Но жизнь течет, как кровь, бунтуя гордый ум.

Где тишина, где одиночество Ногана?

Где сельские мечты? В томленьи страстном дум

Я революции так жажду урагана…

Иль лучше хижина и деревенский люд,

И зелень, и цветы, спокойные долины,

Где сладко вспоминать шопеновский прелюд,

И нежный стих Мюссе, и арии Полины.

Декабрь 1924

Девичья зимняя песенка

Китежской сказкой окутан,

Город замрет.

Перенесись на минуту

В звездный ночной хоровод.

Душа моя – безгрешна.

Звездная ночь к ней прильнет,

Очарованьем нездешним

Ласково обовьет.

Ой, одиночество люто,

Отзвуков нет на земле.

Жизни считаю минуты.

Слезы блестят во мгле.

Ой ли, весенняя нега!

Знаю: придешь – но когда?

Тает медленней снега

Павшая в душу беда.

Песня за песней вьется.

Эх, была – не была!

Мне ль эта песнь поется –

Дева весной у колодца

Милого друга ждала.

Март 1925

Жемчужина

Жемчужину глупец увидел на дороге.

– Проста она, – сказал, – бедна, оправы нет.

Вот если бы нашел я золотой браслет,

Куда как заплясали б ноги!

Осталась бедная жемчужина в пыли,

Прохожие ее чуть-чуть не раздавили.

Но, к счастию, ее увидел издали

Мудрец бесхитростный. Подняв ее из пыли:

– Вот то, – воскликнул он, – вот то, что я искал

И все найти не мог! – и бережно и нежно

Стал он с жемчужины пылинки все сдувать

И к сердцу радостно, любовно прижимать.

Нечаянна была та радость и безбрежна.

Жемчужинам подобные сердца

Так часто брошены с презреньем, без вниманья.

Но жизнь не властна их затмить очарованье,

И Провидение пошлет к ним мудреца.

Апрель 1925

А.А. Достоевскому

Сладко от старшего друга услышать приветное слово.

В Пушкинском Доме давно музам я робко служу.

5 ноября 1925

Страдание

Е.П.Н.

Много слез вам не я напророчил.

Жизнь – не шутка, любовь – не браслет.

Больше дней вы полюбите ночи,

Больше сна вы полюбите бред.

Больно мне. Сердце кровью точится,

Как подумаешь: гибнет сестра.

Мне улыбка страдания снится:

Знаю, вам не уснуть до утра.

Как помочь? Люди! Закоченели.

Сердце сердца бежит. О, прости!

Так и бросят средь снежной метели,

А метель замела все пути.

Люди! Что ж? Тишина лишь лесная.

К сердцу бьет неутихшая кровь.

Только Бог, только Он и узнает

Ваши слезы, тоску и любовь.

1925

Жене

Ты разрешила жребий твой высокий,

Когда его раздался первый крик:

Алешенька к груди твоей приник

И жадно пьет живительные соки.

30 декабря 1925

* * *

Люди идут и думают –

Каждый – про себя.

Лица у всех угрюмые,

Словно живут не любя.

Я же люблю вселенную,

Каждый атом люблю.

Душу ль мою нетленную

Здесь на земле загублю!

Нет. Для любви и нежности

Разве не стоит жить? –

Чтобы потом в безбрежности

Не умирая парить.

24 апреля 1926

Преображение

Нет, сердце мое не закрылось

Для песен и нежных слов.

Я в церкви взошел на клирос,

Чтоб шесть прочитать псалмов.

В тот вечер душа захотела

Улететь в небозвездную высь.

Я не чувствовал бренного тела,

Не томила недольная мысль.

И весь трепеща в молитве

О тебе и сыне моем,

Я увидел на звездном жнитве

Христа с золотым серпом.

Колосья – то были звезды,

А серп – то месяца лик.

Как радостно капали слезы,

Когда я к траве приник!

В тот миг я был полон тобою,

О нежный мой друг – жена!

Фаворскою светлой тропою

Пройти наша жизнь должна.

20 августа 1926 н./ст.

С польского

М.Д.Б[еляеву]

Что на сердце грустно?

Что опять оно

Снов невоплощенных,

Тщетных грез полно?

Стонет песня-греза,