Специалист по исполнению желаний - [28]

— Сколько? — деловито спросила моя спутница.

— Две, — ответило существо в треуголке.

После чего из большой сумки Анфиска достала две больших бутылки с тёмной жидкостью, запечатанные сургучными печатями с эмблемой императорского винокуренного завода и передала их таможеннику. Тот аккуратно принял плату, обвязал по очереди бутылки за горлышко тугой леской, крепившейся к «удочке» и столь же аккуратно опустил в воду. Затем кивнул в сторону лестницы: проходите, мол, не задерживайтесь.

Поднявшись на полсотни ступенек по лестнице (верхних из них вода никогда не достигала), мы попали в широкую и длинную галерею с прозрачными стенами, ведущую вниз — на самое дно моря. Камни, из которых она была сложена, резко отличались от древних камней башни.

— Через этот ход они появились из-под моря, — негромко сказала Анфиска. — Многие из строителей считали рассказы стариков о надводном мире сказкой. Представь, что кто-то решил построить высокую башню, чтобы дотянуться до края неба и заглянуть: а есть ли что-нибудь там? Говорят, на правителя города трижды покушались за то, что он обложил горожан непосильными налогами… Тот ещё был, кстати, тиран. Но у него была мечта — увидеть солнце. У тебя есть мечта, Горыч?

— Наверное, есть, — ответил я. — Только она не одна, не такая безумная и, к тому же я пока не тиран. Анфиска, я…

— Не надо, Горыч, — неожиданно резко оборвала меня спутница. — Там, наверху…Это была магия цветка и ничего более. Не надо пытаться это повторить, у нас не получится.

— Послушай, Анфиска…

— Не буду я тебя слушать! Это были не мы, понимаешь? Идеальные чувства, полная взаимность, уважение, понимание, растворение друг в друге… Такого больше никогда не будет. Все ищут этот дурацкий цветок, все стремятся выпить этот миг до донышка, а ты видел когда-нибудь их потом? В реальной жизни? А я видела… Они всю оставшуюся жизнь будут пытаться повторить это — мучиться, ругаться, упрекать друг друга за то, что не получается, расходиться и вновь сходиться. И ничегошеньки у них не получится. Не хочу. Не хочу я этого, Горыч.

— Но…

— Бедняга, — она остановилась и ласково провела рукой по моей щеке. — Все твои прививки полетели в драконью яму, да? Привыкай, милый. Вот так мы и живём в этом мире: любовь, как грабитель, может выскочить из любой подворотни. Выскочить, пырнуть в сердце отравленным ножом, а потом обшарить карманы и забрать кошелёк с душевным покоем. Нет уж, лучше отрезать кусок сердца и выбросить: поболит да зарубцуется.

Дальше мы шли по гулкому пустому помещению галереи молча. За толстыми стёклами виднелись руины древнего Вольного города, такие же мрачные, как настроение на душе. Время не щадит ничего: ни зданий, ни чувств. На покрытых илом и водорослями улицах когда-то тоже гуляли влюбленные, целовались и ссорились, и иногда расставались навсегда, оставаясь рядом. Наконец, галерея увела нас ниже морского дна, разрушенный город исчез, и мы зашагали под чугунными фонарями, свисавшими из стен высоко под потолком. Они равнодушно дарили свой тусклый свет до самых ворот Подводного города — массивных и тёмных, у которых сидела стража, лениво играя в кости. Коробка сигар — стража даже не взглянула в нашу сторону — и мы уже за воротами, в городе, над которым никогда не вставало солнце. Странный, причудливый, невероятный и опасный — вот первое что приходит в голову, когда попадаешь на его улицы. Здесь нет освещения, а сочный лимонный свет излучают огромные живые шары, неторопливо катающиеся мимо прохожих. Собственно и улиц здесь тоже нет: вместо них — широкие подземные ходы, в стенах которых — сотни низких маленьких дверей и совсем крошечных окон. Там, в этих каменных норах, обитает основное население Вольного города — беднота, нищета, голь перекатная… Стараясь не сворачивать в узкие переулки, откуда, по словам Анфиски, запросто можно не выбраться живым, мы двинулись к центру города — туда, где живёт публика побогаче и поспокойней. Нашей целью был городской архив, обозначенный на карте странным знаком двух скрещенных мечей. Горожане беззастенчиво рассматривали нас, отпуская солёные шуточки.

— Раса мутантов, — полушёпотом пояснила мне Анфиса. — Они не были созданы, как гномы, драконы или люди. Когда-то они были обычными животными, но затем постепенно превратились в разумных существ. Они называют это эволюцией.

И через несколько шагов также тихо добавила:

— Будь осторожен, Горыч. Иногда ими руководят звериные инстинкты, а не разум.

В этот момент позади нас раздался грохот, и испуганно обернувшись, мы увидели, как из переулка выворачивает нечто странное и ужасное. Понадобилась, наверное, минута, чтобы я догадался о назначении этого уродливого сооружения: это было местное средство передвижения. Жалкая подделка под ковёр-самоход, грубо сбитая из дерева, и за неимением внутренней самодвижущейся силы поставленная на круглые «ножки». Её тянуло за собой крупное крупное рогатое животное, и кругляки под сооружением крутились, облегчая движение и одновременно грохоча о камни мостовой. На «ковре» восседал гигантского роста возница со зверским лицом, заросшим до самых глаз густой бородой. Увидев нас, он издал громкий возглас — не то угрожающий, не то, наоборот, радостный, стегнул животное по крупу толстой верёвкой, привязанной к палке и, подъехав, резко остановил повозку.