Специалист по исполнению желаний - [24]

— Нет.

Тутайчик огорчённо затряс своей куцей бородёнкой, неожиданно прикусил язык и… пропал. Как и не было его рядом. Лишь огневичок — маленькая дворовая печка — по-прежнему лизал тонким язычком пламени металлическое дно кофейной чаши. Громко звякнул колокольчик на калитке, послышались лёгкие шаги, и я увидел, что ко мне в гости пожаловала Анфиска. Длинные рыжие волосы её были перетянуты оранжевой лентой, платье пылало всеми оттенками огненного цвета, а босые ноги свободно ступали по дорожке. Потомки саламандр — они такие, свободно по земле ходят, и земля чувствует скрытый огонь в них, побаивается, не ранит.

— Ничего себе ты домик отхватил, — восхитилась Анфиска. — Наверное, ещё и с подвалом? А, может, даже и с подземным ходом? Куда хозяина дел, Горыч? В жизнь не поверю, что на такой домик можно заработать честным муниципальным трудом. Признавайся-признавайся, ничего тебе за это не будет, разве что выйду за тебя замуж и тёмной ночью заставлю переписать дом на себя.

— Кофе будешь? — спросил я. — А то дом, дом… Знаешь же, что я его в наследство получил. И не смотри на меня такими глазищами: у меня двенадцать прививок от безответной любви.

— Между прочим, — заявила Анфиска, усаживаясь рядом, — мой личный рекорд — одиннадцать. Один ростовщик — мизантроп и меланхолик, скупердяй и скряга, отшельник и молчун — имел одиннадцать прививок, но влюбился. А я ведь совершенствуюсь.

И кинула на меня такой взгляд, что я сразу поверил: было бы на одну прививку меньше, ни за что бы не устоял.

— Ладно, боюсь, — улыбнулся я и принялся разливать кофе по маленьким фарфоровым чашечкам размером с напёрсток. Подал один Анфиске, второй взял себе и, поднеся к лицу, вдохнул изумительнейший аромат. Этот кофе, что купцы Восточного халифата закупают у смуглых моряков из-за Тихого моря, пах вчерашним днём и завтрашними надеждами. Изумительное сочетание ностальгии о прошлом и будущего счастья. Краем глаза я заметил, что даже Анфиску проняло: по её лицу блуждала изумлённая и радостная улыбка.

— Где ты достал это чудо, Горыч? — спросила она.

— В подвале, — усмехнулся я.

И это была истинная правда. Тутайчик разыскал сундук с кофейными зёрнами в подвале: прежний хозяин прятал его в одной из потайных ниш.

— Горыч, ты не делай тринадцатую прививку, пожалуйста, — шутливо попросила Анфиска, сделала ещё один большой глоток и зажмурилась от удовольствия. — И после этого ты говоришь, что дом достался в наследство? Да за такое кофе можно было весь квартал Пьяных Горшечников вырезать!

Мы негромко посмеялись этой, в общем-то, не очень смешной шутке, а потом Анфиска отставила в сторону пустой «напёрсток», повернулась и серьёзным голосом сообщила:

— Я к тебе за помощью пришла, Горыч. Знаю, знаю, ты — в отпуске. Но мне нужен именно ты.

— Зачем? — заинтригованно спросил я. — И почему не кто-нибудь другой?

— Потому, что ты родился в носке, который Дед Мороз обронил. Тебе везёт, Горыч, разве ты не замечал? Подожди, не возражай: я — красивая, но не дура, и то, что говорю — вовсе не бредни. Просто тебя решили в это дело не посвящать, чтобы не рисковал попусту. Осторожность, она никогда не помешает.

— Какой носок? — у меня голова пошла кругом. — Во что меня решили не посвящать?

— Ты дружишь со случаем, — совершенно серьёзно заявила Анфиска. — В твоей жизни всегда всё случается вовремя. Захотел подружку бакенщику найти — пожалуйте, она у тебя в доме прячется. Понадобилось отыскать людоеда в лесу, знакомая кикимора тут как тут. У нормальных людей так не бывает, Горыч.

— Дешёвые восточные сказки, — фыркнул я.

— Да нет тут ничего сказочного, — отмахнулась Анфиска, — это редкое, но вполне объяснимое наукой явление. Называется фортунофилия. Представь, что ты — человек-перекрёсток. Есть люди, которым нужно шагать и шагать до ближайшего пересечения вероятностей, а ты всегда возле него. Не смейся, ничего тут, на самом деле, смешного нет. Ведь неприятности тоже пересекаются. Только от тебя зависит, как оно на самом деле случится. От тебя даже сильнее зависит, чем от обычного человека в его обычной жизни. Я понятно объясняю?

— Нет, — помотал я головой.

— Попробую по-другому, — Анфиска задумчиво посмотрела на пустую кофейную чашку и продолжила. — Нам требуется гораздо больше усилий, чтобы достичь результата. Зато мы имеем право на ошибку. А ты — нет. Свои неудачи ты исправить уже не сумеешь. И никто не сумеет, вот так вот… Страшно, да?

— Наверное, страшно, — вздохнул я. — Но это какой-то теоретический страх. Вот когда неприятность случится, тогда я и испугаюсь по-настоящему. В общем, доживём — увидим. Так какая у тебя просьба?

Лицо Анфиски приняло виноватое выражение:

— От меня младенец сбежал.

— Какой ещё младенец? — не понял я.

— Обычный. Из родильного дома. Исполнение первого желания и всё такое… Ты же знаешь, обычно мы с Нюрой делим обязанности: она исполняет первые желания младенцев, а я — их матерей. Но позавчера Нюра отравилась тухлыми яйцами почтовой птицы Фуфу, и я осталась одна на все родильные дома нашей благословенной столицы. Рожают весной в столице, к счастью, мало, но два-три десятка новых граждан Империи в день — это всё-таки выматывает. Плюс врачи, они завсегда работе мешают. Под ногами путаются, с советами лезут: то можно младенцу, то нельзя. Мамаши эти опять же… В общем-то, если халтурить, работа несложная, у новорожденных всегда одно желание: срочно назад, в уютную мамину утробу. Хотя бы на часок. Матери, конечно, орут, кому охота второй раз рожать? Врачи опять же недовольны, не любят они оборотные роды. А что делать? Первое желание ребенка — святое дело. Почти такое же, как последнее желание умирающего.