— Неужели Вы больше не танцевать? Как может такой завидный партнер скучать в одиночестве?
Князь обернулся. Она была в розовом платье, обладательница характерного заморского акцента и самого волнующего голоса, что ему доводилось слышать. А еще, она была рыжей. Абсолютно рыжей: волосы цвета меди волнами ложились на спину, укрывая ее до самых лопаток. Борису всегда казалось, что нет ничего более безвкусного, чем рыжая девица в розовом платье. Но незнакомке шёл ее кукольный наряд. Он только подчеркивал удивительный цвет волос и белизну кожи.
А еще молодого князя поразили ее глаза. В прорезях розовой кружевной маски они были фиалковые, удивительного, редкого оттенка. Только однажды князь Обломский видел похожие глаза, но думать об этом не хотелось.
— Мне знакомо Ваше лицо, мы раньше не встречались? — поинтересовалась незнакомка, ничуть не смущаясь тем фактом, что он оставил без ответа ее предыдущую реплику.
— К сожалению, Вашего лица я не вижу, так что затрудняюсь ответить на вопрос, — по-заморски ответил Борис и улыбнулся.
Незнакомка рассмеялась, грудным, притягательным смехом.
— Я не раз бывал в этом доме, — вскользь заметил князь, любуясь девушкой.
— А вот я здесь впервые, — призналась она.
— А вдруг, Вы видели меня вовсе не в реальности? А, скажем… во сне?
Сама атмосфера бала, музыка, маски, словно подталкивали сказать, какую-нибудь романтическую глупость. Борис повернулся к своей очаровательной собеседнице, ее потрясающие фиалковые глаза в прорезях маски лучились смехом.
— Кто знает… кто знает…
Чья-то рука легла на плечо великого князя, заставляя обернуться.
Против ожидания, внимание Бориса пытался привлечь отнюдь не ревнивый любовник прекрасной незнакомки. Сие был Маркиз, по выразительному взгляду которого князь понял: время пришло.
— Уже иду, — произнес князь, — но сперва позволь…
Борис оглянулся и только сейчас заметил, что ниша за его спиной пуста. Словно и не было прелестного видения в розовом платье.
— Идем, время не ждет, — разочарованно произнес князь, всерьез сомневаясь в своем рассудке. Фиалковые глаза и розовое платье… Он думал, что забыл про них навсегда.
Ежели бы хоть один из них обернулся, то непременно заметил, полускрытая портьерой незнакомка смотрит им вслед так, словно воочию увидела призрака.
«…Капитан не одобряет грабежей и откровенного разбоя.
Мы лишь вежливо взимаем плату с кораблей, изъявивших желание сократить путь на материк через Акулий пролив…»
Рыжий Бом-брамсель, старпом судна «Стрела»
— Не пора ли объяснить, что за балаган ты здесь устроила? — Скоморох передал Ингеборге бокал, небрежно опираясь на балюстраду.
Море сделало хозяйке вечера щедрый подарок — дождь прекратился, на балконе было свежо и прохладно, влажный воздух остужал разгоряченные сердца и лица, позволяя дышать полной грудью. Из распахнутых окон бальной залы лился свет, доносилась музыка, слышались разговоры и смех танцующих.
К Инге Федоровне медленно возвращалось самообладание и уверенность в собственных силах.
— Терпение, совсем скоро ты все узнаешь, — принесла она, любуясь глубоким темными небом.
Очень далеко от них, у самого горизонта, непроглядный мрак порезали белые росчерки и, словно бы с опозданием, докатывались вместе с тяжелыми волнами отдаленные раскаты грома.
Губы Скомороха изогнулись в ухмылке.
— Терпение никогда не было моей добродетелью. Хочешь, я скажу, почему ты до сих пор от меня не избавилась?
Вопрос оказался столь неожиданным, что Ингеборга прищурилась и поощрительно кивнула.
— Я нужен тебе. Императорская выскочка никогда меня не заменит, потому как он слишком правильный. Ты нянчишься с боевой тенью, как клуша, а я единственный на этом проклятом острове, кто может сказать тебе, что сие просто смешно.
Ингеборга усмехнулась.
Скоморох смотрел на вещи не так, как она: там, где для нее был свет, он видел непроглядный мрак, а она всегда видела тень в слепящем огне его начинаний.
— А знаешь, почему ты сама еще жива? Почему я не убил тебя даже после всего, что ты сделала?
Ингеборга повернула голову, впервые за вечер заглянув в глаза мужчине, с которым ее связывали куда более сложные отношения, чем могло показаться на первый взгляд.
В его тоне не было угрозы, но Инга Федоровна внезапно подумала, что от пропасти ее отделяет только невысокая балюстрада.
Она отступила на шаг.
Скоморох усмехнулся и поставил свой бокал на перила.
— Здесь высоко. Я бы отомстил, но вот загвоздка, без тебя не будет Акульего плавника. Думаешь, я не знаю? Мы живы только благодаря тому, что софийские шестерки скупают награбленное нами добро. Не знаю, что ты и кому пообещала, но без денег и покровительства нас бы уже здесь не было.
Инге Федоровне потребовалось несколько мгновений, прежде чем до нее дошёл смысл сказанного.
— Ежели твоя новая затея пойдет на пользу острову и моим людям, я ее поддержу, но ежели она мне не понравится, лучше сразу убей. Сама… или перепоручи дракону. Он отправит меня на тот свет с огромным удовольствием. Помыкать собой как остальными, я тебе не позволю. Ты уже давно сие поняла, иначе не стояла бы здесь, раздумывая, как заручиться моей поддержкой.
