Созидая на краю рая - [36]

— Где ты ещё можешь быть, как не со мной, — раздражённо проговаривает мужчина, убирая руку из-под моей головы.

Чувствуя под собой подушки, обвожу боковым зрением то, на чём лежу — а я именно лежу, в чём только что убедилась — похоже, это очередная кровать. Большая и просторная.

— Если ты хочешь вывести меня из себя, идёшь верным путём, — тем временем продолжает Каллен, и с каждым новым словом его голос становится грубее и злее. Он выливает на меня свою злость. Не думаю, что должна винить его. В конце концов, «сбежала от красот реальности» именно я, а не он. — Кто позволил тебе терять сознание?

— Прости… — мой шёпот заставляет Эдвард замолчать и вслушаться. Такой ответ его явно не устраивает, но в голове мужчины рождается новая мысль, и последующие слова звучат насмешливо.

— Сколько?

— Что сколько? — хмурюсь, когда выдавливаю это из себя. Разговоры отнимаю слишком много сил. Я проснулась, но почему-то опять хочу спать. Наверное, это слабость никогда не кончится. Откуда она взялась?

— Сколько ты выпила?

— Чего выпила? — я искренне не понимаю о чём речь, а язык снова начинает путаться в словах, в то время как дымка в голове возвращается. Смотрю на очертания лица мужчины, всё ещё моргая, чтобы получить более целостный образ. А может, это к лучшему, что я его не вижу? Наверное, ненависть в его взгляде сделает только хуже для меня.

— Медикаментов. Сколько и каких? — он смеётся надо мной, в то время как я силюсь понять, о чём он говорит. О каких медикаментах идёт речь? Почему я вообще должна была их пить?

— В любом случае, суицид не удался, — рассуждает Каллен, и даже сквозь пелену взгляда я вижу его ухмыляющиеся губы. — Нужно было принять больше.

— Суицид? — от ужаса мой голос становиться ещё тише, чем раньше, а в глазах наверняка сияет испуг. Самоубийство? Он считает, что я хотела убить себя? У него в доме? Зачем мне это?

— Думаешь, меня бы посадили? — он самодовольно хмыкает, обхватывает рукой мой подбородок, потянув его вверх. — Запомни — моя личность неприкосновенна. Хоть трижды сдохни здесь, но я останусь на свободе.

— Я и не думала… — снова чувствую першение в горле и сухость во рту, но тем не менее пытаюсь договорить до конца. — Я не хотела убивать себя, не хотела…

Каллен замолкает, и я, даже не видя толком его лица, чувствую прожигающий малахитовый взгляд, проникающий в самую душу.

— Тогда что это за представление? — после недолгой паузы вопрошает он. — В жертву захотелось поиграть?

— Я не хотела… — эхом отзываюсь, пытаясь осознать всю суть происходящего. — Прости…

— Прощение вымаливать будешь позже, — неприязненно отмахивается он. Я внутренне содрогаюсь, представляя, КАК буду это делать…

— Я могу сейчас, — храбрюсь, нащупывая молнию своего платья, но тут же понимаю, что его на мне нет. Вместо чёрной материи кожу облегает какая-то мягкая ткань. Довольно удобная. Невольно обращаю свои обонятельные рецепторы на то, в чём одета, и замечаю, что пахнет эта одежда Эдвардом. Его дорогим парфюмом.

— Что это? — пытаюсь лучше разглядеть ткань — по тому, что я вижу, скорее всего, это рубашка. Его рубашка…

Какого чёрта?

— То, что прикрывает твоё тело, — слышу объяснение мужчины, но до конца не осознаю происходящее. Зачем ему надевать на меня свои вещи?

И всё же для размышления нет, и не будет места, пока я не приду в себя.

Поэтому, рассеяно киваю и тянусь к пуговицам, собранным на груди. Прежде, чем успеваю расстегнуть хотя бы одну, мои руки отбрасывают обратно на простыни, и негодующий голос слышится прямо над ухом:

— Я не буду спать с тобой сейчас!

— Я могу, — повторяю, словно паровозик из сказки, который всё мог. Прекрасно знаю, что в таком состоянии вряд ли смогу быть полноценной любовницей, но выбора не остается — Пожалуйста…

— Я сказал: нет! — грубо рявкает он, и его силуэт снова исчезает из моего поля зрения.

— Почему?

— Ты снова вырубишься раньше, чем разденешься, — грубо отвечает он, пока я тщетно переосмысливаю его слова. Поверхностно вижу в них лишь жестокость, но в то же время в каких-то закоулках души ощущаю слабую заботу. Не то чтобы заботу, скорее, какое-то другое чувство, чем-то схожее с ней. Может быть, отец был прав?

— Мне нужны деньги, — в голове возникает образ Энтони, но думать о нём сейчас так тяжело, что приходится отогнать подобные воспоминания. Нет, на слёзы я сейчас просто не имею права. Если я расплачусь, то уже никогда не смогу реабилитироваться и прийти в себя по-настоящему.

— Я сказал, что забираю их? — снова насмешка в чудном баритоне, который приближается ко мне. Снова вижу лицо Эдварда — теперь уже чётче. Особо выделяются изумрудные глаза. Они с интересом разглядывают меня.

— Разве ты не аннулируешь счета?

— Нет, — ответ короткий и быстрый. Прикусываю язык, чувствуя, что сейчас ничего не должна говорить. Он оборвал эту тему. Не знаю, почему он проявляет такое великодушие ко мне — с его стороны подобные шаги вообще роскошь — но мне это нравится. Теперь я хотя бы на полграмма верю в остатки человечности в его естестве.

— Спасибо… — последнее, что шепчу, прежде чем затыкаюсь. Изумрудный взгляд исчезает, и я не могу увидеть то выражение в глазах Каллена, которое появилось после этих моих слов. Не знаю, какое оно, и чему обязано, просто пытаюсь надеяться на лучшее, насколько это возможно, конечно.