Созданы друг для друга - [55]

– Ари…

Она прервала его, зная, что он не ответит на ее вопрос.

– Да очень просто: женщины протаптывали их, ожидая возвращения мужей и еще не зная, что стали вдовами. Что мужья их никогда не вернутся домой.

Они дошли до конца пляжа. Пучок водорослей запутался на лодыжке Ари, она стряхнула его, отбросила.

– Я люблю тебя, Ари. И здесь ничего не изменишь.

– Макс…

Остановившись, он наклонился и что-то поднял с разглаженного водой песка – Ари с любопытством, проследила за его рукой. Как-то летом, когда ему было двенадцать, Кевин отыскал в песке кольцо с бриллиантом; родители до сих пор обожали вспоминать, как он пытался вручить его соседской девочке, чтобы про извести на нее впечатление.

– Вот, – Макс протянул ей на ладони кусочек зеленого стекла.

Песок и волны долго играли с изумрудным осколком, и его когда-то острые края сгладились, стали круглыми, гладкими на ощупь.

– Пляжные стеклышки… – вспомнила Ари. – Моя бабушка их собирала.

– Много лет назад кто-то, наверное, швырнул за борт бутылку кока-колы. – Он взял ее руку и положил крошечное, не больше медной монетки стеклышко ей в ладонь. – Мусор превратился в прекрасную вещицу – предмет коллекционирования. Удивительно, правда?

– Что удивительно?

– Как время меняет вещи.

– Ты это о нас с тобой?

Он кивнул, обратив к ней лицо с резко обозначившимися морщинками.

– Ты могла бы дать нам время, Ари. Дать время нашей любви.

Казалось, говорить больше не о чем. С его предложением все изменилось – он хочет все поставить по-своему; ему и в голову не приходит, что он сам может измениться.

– Я могу дать тебе все, что пожелаешь, Ари. – Макс сомкнул ее пальцы над стеклышком. – Мой дом, мою любовь, мое сердце. – Бездонные синие глаза не отрывались от ее глаз. – Но я не могу дать тебе свою жизнь, а море – это все, что я знаю и умею и что когда-либо знал. Отец оставил мне лодку, он умер от сердечного приступа, когда мне исполнилось шестнадцать, – и хиреющий третьесортный заводик по упаковке рыбы. С тех пор я всего добивался сам. Мать вышла замуж во второй раз и забрала сестер с собой в Бостон. А я остался здесь и работал как мог и как научил меня отец. Только это у меня тогда и было – только это есть и сейчас.

– Это неправда.

– Посмотри на меня, Ари. Я – Макс Коул, рыбак. Ни мудреное электронное оборудование, ни новейшие суда, ни дорогие дома не изменят этого факта. Тебе придется принять меня таким, как я есть, – или не принимать вовсе.

Она протянула было руку, чтобы вернуть ему стеклышко.

– Ну, нет! Пусть останется у тебя. Называй его талисманом… воспоминанием – как угодно. О… как ты говорила тем вечером, в Ньюпорте?

– Последний легкий роман в истории человечества, – прошептала она.

– Да-да, «последний легкий роман в истории человечества», – повторил он с горечью. – Ты только вспомни, я готов был, черт возьми, мир перевернуть, чтобы превратить его в нечто большее.

Он прав, этого ей так просто не забыть, Ари почувствовала себя виноватой. Возвращаясь к своему месту, они объявили молчаливое, тревожное перемирие. День окончательно испорчен, даже холодное яблоко не подняло Ари настроения.

– Я вернусь следующим летом. – Провести бы ладонью по его спине, ощутить впитанное кожей тепло…

– Не хочу я больше летних романов, Ари. И не намерен остаток жизни провести подобным образом.

– Хорошо, – она понятия не имела, зачем говорит так, ведь на самом деле, ничего хорошего, – тебе и не придется. – Вздрогнув, сделала глубокий вдох. – Роман окончен.

– Объявляется посадка на рейс двести восемьдесят один до Чикаго! Всех пассажиров просим пройти таможенный контроль. Повторяю: объявляется посадка на рейс двести восемьдесят один до Чикаго!

Ари перекинула сумку через плечо и повернулась, надо проститься с родителями. Пегги промокала платком заплаканные глаза, у Расти был такой вид, будто он вот-вот разрыдается вслед за женой.

– Ну-ну, мам! – внезапно охрипшим голосом взмолилась Ари. – Ты же ко мне скоро приедешь, ты обещала!

Пегги молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова от душивших ее слез.

– Черт бы побрал эти аэропорты, ненавижу их! – Расти крепко сжал дочь в объятиях.

– Никогда, никогда не думала, – всхлипнула Пегги, – что ты уедешь! Что скажет капитан?

Ну, в последние десять дней у него хватило времени сказать все, что он хотел. Со всей независимостью, на какую была способна, Ари вскинула подбородок.

– Ему известна дата моего отлета, мама.

– Последние новости от «Миллион» были из каньона Тома, – вставил Расти. – Правда, не знаю, удался ли улов.

– Я лучше пойду, – выдавила Ари, чувствуя, что справится со своими эмоциями лишь до тех пор, пока родители не скроются из виду. – Ты не хочешь, чтобы мы подождали до вылета?

– Я вас очень люблю, – только и смогла проговорить она на прощание.

Пока протискивалась сквозь переполненный зал аэропорта, комок в горле вырос, пожалуй, до размеров бейсбольного мяча. Она постояла немного в очереди у таможни и, пройдя в зал для вылетающих, задержалась у стеклянной стены – не появился ли высокий темноволосый мужчина с синими, как океан, глазами. Страшно хочется, чтобы пришел попрощаться, – она сама не представляет, как отреагировала бы, приди он в самом деле. Нет, уж легче так! Окончательный разрыв – и мгновенное бегство. И все же глаза ее не отрывались от зала ожидания, пока не прозвучало объявление, что посадка окончена.