Сорок роз - [79]
Похоже на то, заметил дядюшка Фокс. Поздравляю, старушка, ты ей важнее фармацевтического лобби!
Макс, Фокс, брат, психолог и француз вскочили, каждый с салфеткой в руке, готовясь встретить медленно приближающуюся эскадру. Впереди вышагивали несколько старших администраторов, затем метрдотель, обок него шеф-повар, в полушаге за ними — его помощник, спесивый как министр иностранных дел, рядом с ним управляющий винным погребом, суровый как палач, а следом за монархиней, опирающейся на сильное плечо Серджо, семенил, без конца кивая и раскланиваясь налево и направо, маленький д-р Гранжан, словно ялик в кильватере фрегата. Репутация у нее была не из лучших, причем весьма двусмысленная. Изначально, утверждали одни, она обреталась в оперной богеме, другие же, в том числе журналисты, якобы раскопали, что она начинала на панели за гостиницей и par occasion[69] подцепила молодого Гранжана. Подтверждения имелись для обеих версий прошлого, а верховная хозяйка, разумеется, почитала за благо никого не разочаровывать и соглашалась с обеими фракциями. С розовыми треугольниками на морщинистых щеках, с ослепительно белыми вставными зубами и фиолетовыми ресницами она выглядела как труп из калифорнийских похоронных бюро и одинаково походила и на бывшую шлюху, и на экс-героиню. В потоке времен она давным-давно превратилась в корабль-призрак, непотопляемый во веки веков, и каждый полдень и каждый вечер проплывала одним и тем же курсом. Авторитет старухи Гранд никто под сомнение не ставил, и если посыльные, коридорные, официанты воровали все подряд: серебряные ложки, банки с икрой, шампанское, постельное белье, девственную плеву, набитые долларами бумажники и прочая, — то свидетельствовал сей факт (вопреки утверждениям дядюшки Фокса) отнюдь не о повсеместной нравственной деградации сползающего влево общества, но о глубоком почтении, какое эти пятидесяти-шестидесятилетние работники сферы обслуживания питали к своей прародительнице и владычице. Они воровали затем, чтобы она поймала их за руку, и чем резче их бранили, чем сильнее унижали, с тем большей готовностью в сердце они на карачках ползли за старухой. Кортеж приближался. Спины господ напряглись. Все повторяется, думала Мария, прошлое никогда не уходит, ведь точно так же, как в свое время Серафина, хозяйка «Модерна», постановила, что ей, Кац, шестнадцать, а не тринадцать, старуха Гранд, проинструктированная Серджо, постановила, что Майерше сорок, снова и снова сорок. Matrona locuta, causa finita![70] Неужели ей сорок? Дорогой Майер, я не верю!
Порой это звучало коварно, порой восхищенно, и всякий раз Макс смеялся, радостно, с облегчением, ведь ему как раз и требовалось внимание, каковое привлекала к его персоне остановка помпезного кортежа. Я же человек с большим будущим, наверняка думал он. Сесть! — жестом скомандовала непотопляемая, и супруг, брат, дядюшка, психолог и атташе послушно водворились на стульях.
С первого взгляда было видно: Серджо, свою опору, старуха любит как сына. Серджо знал ее сокровеннейшие желания. Серджо чувствовал ее мысли, угадывал, чего она хочет, знал, что она думает, и стареющему красавцу конечно же никогда бы и в голову не пришло вступать в сговор с Майером и вовлекать отель в комплот насчет Мариина сорокалетия, не знай он, что подобный прожект будет хозяйке вполне по вкусу. Сорок? Никогда не поверю…
Да-да, мадам, сорок.
Из ее просмоленных легких донесся хрип, а поскольку ей пришлось еще несколько раз перевести дух, чтобы собраться с силами и отплыть в направлении фармацевтического лобби, старуха одышливо спросила, как поживает отпрыск.
Спасибо, хорошо.
Уже в детском саду?
В школе, мадам.
Быть не может! В школе?! У такой молодой мамы сын уже ходит в школу?!
Да, тихо говорила Мария.
На будущий год он определенно тоже будет здесь.
Да, мадам, на будущий год непременно.
Всегда одно и то же, снова и снова: на закуску рыба, тост, история про соус в кубиках, всеобщий смех, а затем сакраментальное появление старухи, ее поздравления и вопрос о сыне: он уже ходит в школу?
В гимназию, мадам.
Быть не может! В гимназию?! У такой молодой мамы сын уже ходит в гимназию?!
Да, тихо говорила Мария.
На будущий год он определенно тоже будет здесь.
Да, мадам, на будущий год непременно.
Прохлада в туалете пошла ей на пользу, пол она ощущала как сущий бальзам для бедных больных ног, но все еще медлила выйти из кабинки. Адель, добрая душа, наверняка последовала за нею. Адель всегда следовала за нею и сейчас, наверно, ждет возле зеркал, готовая беззаветно помочь подруге, полная понимания, полная сочувствия; Мария, скажет Адель, бедняжка, тебе лучше? Мы все так испугались. Ты вдруг побелела как мел.
О, это наверняка от жары. Сейчас попудрюсь, и можно продолжать.
Мария принялась обновлять фасад, радуясь, что может спрятать увядшую кожу под толстым слоем макияжа. Макс этого ждет, сказала она. Ему это нужно. Он надеется все-таки войти в правительство, и я спрашиваю тебя, Адель: как потрепанному мужчине замаскировать свои морщины? Правильно, молодой женой! Потому-то сорок роз, потому-то пакт с Серджо! Я — Майеров предвыборный плакат, и, по всей вероятности, большой триумф не за горами…
Томас Хюрлиман (р. 1950), швейцарский прозаик и драматург. В трех исторических миниатюрах изображены известные личности.В первой, классик швейцарской литературы Готфрид Келлер показан в момент, когда он безуспешно пытается ускользнуть от торжеств по поводу его семидесятилетия.Во втором рассказе представляется возможность увидеть великого Гёте глазами человека, швейцарца, которому довелось однажды тащить на себе его багаж.Третья история, про Деревянный театр, — самая фантастическая и крепче двух других сшивающая прошлое с настоящим.
Новелла известного швейцарского писателя Томаса Хюрлимана (р. 1950) переносит читателя в чарующую атмосферу древней монастырской библиотеки, где проводит свои последние каникулы главный герой книги, вчерашний школьник, готовящийся к поступлению в духовную семинарию.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Роман выстроен вокруг метафоры засушенной бабочки: наши воспоминания — как бабочки, пойманные и проткнутые булавкой. Йоэл Хаахтела пытается разобраться в сложном механизме человеческой памяти и извлечения воспоминаний на поверхность сознания. Это тем более важно, что, ухватившись за нить, соединяющую прошлое с настоящим, человек может уловить суть того, что с ним происходит.Герой книги, неожиданно получив наследство от совершенно незнакомого ему человека, некоего Генри Ружички, хочет выяснить, как он связан с завещателем.
«Текст» уже не в первый раз обращается к прозе Паскаля Брюкнера, одного из самых интересных писателей сегодняшней Франции. В издательстве выходили его романы «Божественное дитя» и «Похитители красоты». Последняя книга Брюкнера «Мой маленький муж» написана в жанре современной сказки. Ее герой, от природы невысокий мужчина, женившись, с ужасом обнаруживает, что после каждого рождения ребенка его рост уменьшается чуть ли не на треть. И начинаются приключения, которые помогают ему по-иному взглянуть на мир и понять, в чем заключаются истинные ценности человеческой жизни.
Роман «Пора уводить коней» норвежца Пера Петтерсона (р. 1952) стал литературной сенсацией. Автор был удостоен в 2007 г. самой престижной в мире награды для прозаиков — Международной премии IMРАС — и обошел таких именитых соперников, как Салман Рушди и лауреат Нобелевской премии 2003 г. Джон Кутзее. Особенно критики отмечают язык романа — П. Петтерсон считается одним из лучших норвежских стилистов.Военное время, движение Сопротивления, любовная драма — одна женщина и двое мужчин. История рассказана от лица современного человека, вспоминающего детство и своего отца — одного из этих двух мужчин.
Йозеф Цодерер — итальянский писатель, пишущий на немецком языке. Такое сочетание не вызывает удивления на его родине, в итальянской области Южный Тироль. Роман «Итальяшка» — самое известное произведение автора. Героиня романа Ольга, выросшая в тирольской немецкоязычной деревушке, в юности уехала в город и связала свою жизнь с итальянцем. Внезапная смерть отца возвращает ее в родные места. Три похоронных дня, проведенных в горной деревне, дают ей остро почувствовать, что в глазах бывших односельчан она — «итальяшка», пария, вечный изгой…