Солнце перед ненастьем - [5]
— Хорошо! — отозвался Залим.
«Хорош-ш-шо…» — зашуршала листва под налетевшим ветерком.
Дед и внук миновали орешник, подошли к зарослям лозняка, стройного, гибкого, с атласно-гладкой кожицей.
Мазан резал лозу, Залим связывал ее в небольшие вязанки. И вдруг ветер, сильный, низовой, налетел откуда-то со степи и пустился озорничать: ворошить сено, трепать листву на деревьях. Навалился на низкорослые деревца, продрался, будто великан зубр, через заросли кустов, ударил по молодым дубам — и стих, словно обессилел в борьбе со стойкими лесными богатырями, и лег у корней их подстреленным зверем.
— Вот и все, — сказал Мазан, увязывая отдельно шиличевые прутья. — Ветер унялся, и работа кончена. Ветру в лесу делать нечего. Это в степи он — горный поток, а в лесу — псиариша…
Старик не закончил фразу: мимо с писком пронеслась какая-то птица, за ней — другая, и скрылись в зарослях орешника.
— Ястреб! — воскликнул Мазан, бросая вязанку. — Скорей беги за ними!
Залим стоял, испуганно глядя вслед ястребу.
— Что же ты медлишь, сын мой! Гони его прочь!
Старик затрусил к орешнику, ворча на ходу:
— Вот разбойник! Мышей ловить — так его нет, все норовит за птицами охотиться!
Возле кустов на земле валялась горстка свежих сизых перьев горлинки. Позвал внука, тот ни с места. Пришлось самому лезть в заросли. Ястреб уже собирался унести свою добычу, когда Мазан запустил в него палкой. Разбойник улетел. Под кустом жалким окровавленным комочком осталась лежать горлинка. Мазан поднял ее и понес внуку.
— Гляди, что наделал этот злодей! — сокрушался дед. — А побежал бы ты за ними, может, она и спаслась бы.
— Да, «побежал»! — буркнул Залим. — А вдруг бы он на меня бросился!
— Ты что же, ястреба испугался? Вот так мужчина!
Залим молча глядел на птицу, лежавшую на ладонях деда. Вдруг она судорожно передернула крыльями, раскрыла клюв, ширкнула лапкой и затихла.
— Дедушка, она померла?
— Да…
Старик расковырял палкой мягкую землю, завернул горлинку в большой лопух и закопал.
Всю дорогу до самого дома дед и внук не обменялись ни словом. Доброе, легкое настроение, навеянное лесом, было испорчено.
СОБЫТИЯ ВОЗЛЕ БЕДАРКИ
— Хаба́р! Новости! — послышался после обеда зычный крик на центральной улице. — Хабар! Интересные новости!
Это Мажи́д, продавец газет и журналов, ехал на своей одноконной бедарке и по старинке, как водилось еще лет сорок назад, когда в селениях грамотеев было раз, два — и обчелся, выкликал последние газетные новости.
— Хабар! Спешите купить журналы и газеты, не то разберут — вам не достанется! Интересные новости! Выборы в Америке! Народ на распутье, не знает, за кого голосовать. Новости! Торопитесь, добрые люди! Кончаются газеты! Останетесь без журналов!
Первым у бедарки Мажида оказался Залим. Следом за ним спешил Мазан. Обложки журналов — одна ярче другой. У Залима глаза разбежались. Вначале он загляделся на «Огонек», потом потянулся к «Ошхамахо».
— Напрасно ты, Залим, шныряешь глазами где не следует, — заметил дед. — Вон куда тебе надо смотреть, там твоя доля… Мажид, дай-ка этому молодцу журнал «Пионер».
Залим выхватил «Пионер» из рук продавца, полистал, посмотрел картинки и, скорчив недовольную гримасу, швырнул на бедарку так неловко, что журнал упал на землю. Страницы зарылись в пыль.
— Щенок! — возмутился Мазан. — Что ты делаешь?!
— Не надо мне этого, я не маленький, — проворчал мальчик.
Вот такой он всегда, этот Залим. В первую минуту заинтересуется, загорится, а там, глядишь, остыл и ничего-то ему не интересно.
Поступок Залима не на шутку рассердил старика. Стоявший неподалеку от них бледный худенький мальчик нагнулся, чтобы поднять журнал. Мазан остановил его:
— Не надо, милый. Спасибо тебе. Кто бросил журнал, тот его и поднимет… Ты слышал, что я сказал, Залим? Сейчас же подними. Кому я говорю?
Тем временем люди со всех сторон окружили тележку Мажида. Отовсюду тянулись к нему руки с деньгами, каждый требовал свое:
— Мне «Правду», Мажид!
— Дай одну «Комсомолку»!
— А мне «Известия»!
— Один «Ленин гок»! Дай один «Ленин гок»!
Мажид совсем запутался.
— Стойте! Подождите! — закричал он наконец. — Что это за порядок? Орете, будто на базаре. Станьте друг за другом, подходите по одному. Тогда и я смогу работать и вы скорей получите ваши газеты.
Люди выстроились в очередь, шум постепенно утих.
…Никогда еще Мазан так не сердился. Внук не обратил на его слова ровно никакого внимания.
— Ты, видно, оглох, негодник! Сейчас же подними журнал!
Залим насупился, отвернулся от деда и стоял молча, колючий, как еж. Тогда Мазан ухватил внука за плечи и пригнул его к земле. Волей-неволей Залиму пришлось поднять журнал. Люди в очереди — одни удивленно, другие с неодобрением — глядели на эту сцену.
Залим стоял посреди дороги с журналом в руке, всем своим видом показывая, что его обидели: тер кулаком сухие глаза, размазывал по лицу пыль, шмыгал носом. Такими приемами ему всегда удавалось смягчить сердце деда. Удалось и на этот раз.
— Ну можно ли так себя вести, мой мальчик! — с доброй укоризной сказал он. — Кругом люди, что они скажут? Бросить на землю новый журнал… Пойми, дорогой, я хочу, чтобы ты вырос грамотным, чтобы много знал, для того-то и покупаю тебе журналы… А ты так с ними обращаешься! Ну не надо, не расстраивайся. Ну успокойся, золотой мой!
