Солист Большого театра - [50]
В первые годы он словно сбросил пару десятков лет: увлечённо работал с учениками, учил новые песни израильских композиторов и поэтов. Один из них, ранее уже упомянутый Дмитрий Якиревич потом вспоминал:
«В середине 90-х годов судьба свела меня со знаменитым солистом Большого театра Соломоном Марковичем Хромченко. Не скрою, для меня было лестно, что он репетировал и исполнял мои вещи, кстати, стал первым исполнителем моей „Гэбиртиглид“. Более того, показав её бывшему главному кантору штата Атланта Ицхоку Гутфрайнту (очередное знакомство; в 1976 году участвовал как хазан в инаугурации президента Картера), меня с ним познакомил, а Ицхок включил ряд моих вещей в свой репертуар. Репетировать с Соломоном Марковичем было необычайно интересно. Во-первых, он оказался уникальным певцом, сохранившим в своём солидном возрасте весь свой вокальный потенциал. Во-вторых, его манера работы над каждой фразой, да что там над фразой, над каждым словом и даже звуком, просто потрясали. Плюс невероятная контактность, умение выяснить каждую деталь. Каждую мысль в литературном и музыкальном тексте».
Он и раньше бывал за границей. С шефскими концертами в Западной группе войск поглазел, как живут в Германской Демократической Республике. С туристической группой по неделе провёл в Бельгии и Франции. В Чехословакии месяц с мамой (успела до болезни) вольготно гостил в семье племянницы, дочери маминой сестры, моей двоюродной сестрички Анны[80].
Благодаря кузине отец увидел мир не советским туристом – взгляните направо, налево, не отставайте от группы, из гостиницы меньше чем втроём не выходить – и не с равнодушным к гостям экскурсоводом. С австрийской столицей его с Сарой знакомил давно обосновавшийся в Вене мой львовский приятель, в США они повидались с младшей внучкой (моей дочерью), в Торонто гостили у канадских кузенов.
Затем были Франция (уже другими глазами!..), Италия, Венгрия, а напоследок мирно разошедшаяся со Словакией Чехия, куда они приехали ради бальнеологического санатория, известного целебными процедурами: в Иерусалиме отцу предлагали оперировать колени, но сын Сары, ортопед Микаэл отсоветовал. Процедуры не помогли, зато удалось встретиться с любимым учеником. Попросили главврача позвонить в Братиславу, Гурген спросил адрес: сейчас за вами приеду. Это возможно? ведь другая страна! – изумился отец. Невозможно, но буду у вас через час, – рассмеялся Овсепян.
Они провели вместе два дня. Гурген свозил гостей в старинный замок Девин на границе с Австрией, неподалёку от Братиславы, знакомил с её улицами и площадями. Театральный сезон ещё не начался, но для своего премьера с его знатным гостем (заметка в газете «Встреча двух звёзд») администрация открыла здание. У пианино в гримёрной они вспомнили московские уроки, потом вышли на сцену, для них и занавес подняли, где спели на пару заздравный тост Альфреда Жермона.
После возвращения из Братиславы я получил очередное из Иерусалима письмо с кратким рассказом о поездке и ошеломившим «Я убедился, что у нас украли жизнь»![81]
Каюсь: погружённый в московскую суматоху, я вскоре о том письме забыл, не вспомнил и во время очередного свидания с отцом. Теперь перечитав, пытаюсь понять, что ж его так поразило, что не смог удержать в себе[82]. Впрочем, «убедился» – значит, не сразу, не с кондачка, значит, побывав в Европе и за океаном, повидавшись с разными людьми, новые впечатления сопоставлял с разворачивавшимся перед его мысленным взором «длинным свитком воспоминаний».
Превосходная израильская медицина? Да, уже в первые недели в Иерусалиме его всестороннее обследовали, прописали всевозможные снадобья и потом наблюдали не «по вызову», а с принятой для людей его возраста периодичностью. Но он хотя и страшился болячек, никогда ни на что, кроме как на колени не жаловался; к тому же и в Москве мог при необходимости обращаться к лучшим врачам.
Сравнивал московскую квартиру и типовую дачку (в прейскуранте значилось «Дом каркасно-щитовой», ДКЩ-2, дешевле не было) с домами пражских и канадских родственников? Мог, но его и «хоромы» в кооперативном доме полностью устраивали, а о загородном особняке никогда не мечтал, он не был стяжателем и не страдал, ограничиваясь самым необходимым. Потому я убеждён, что и в зарубежье интересовали его, пусть восхищая, не интерьеры и аксессуары, а как на их фоне живут люди.
Первое, что удивило – отсутствие регламентации внешнего облика (как стричься, какие надевать брюки) и поведения вне дома: ещё в ГДР запомнил старушку в шортах на велосипеде: прохожие её не порицали – в упор не замечали.
Более же всего, но уже на клятом Западе: никто не унижается благодарностью партии за счастливое детство или восхвалением мудрости президента (премьер-министра). Чтобы в отпуск поехать куда пожелает – если семейный бюджет позволяет, не клянчит у служебного начальства характеристику и не отвечает на «каверзные» вопросы маразматической выездной комиссии.
