Смысл жизни человека: от истории к вечности - [160]

На уровне индивида это выражается в осмыслении и переосмысливании им его собственной жизни.

С первой задачей – на уровне социума – философия справляется больше « в постфактуме», когда изменения уже произошли, «вызов эпохи» уже прозвучал. Отсюда понятен призыв усилить прогностические функции философии, заблаговременно «генерировать новые мировоззренческие смыслы и те самым вносить мутации в культуру, подготавливая кардинальные изменения социальной жизни».840

С уровнем индивидуальных смыслов дело обстоит еще хуже, и здесь дезориентация связана с вечным несовпадением общечеловеческого и социально-партикулярного (этнокультурного, стратификационного) в содержании и оценке культурных концептов. (Опять мы вынуждены говорить об абсолютном и относительном, вечном и временном).

Отвечать на все вызовы эпохи, значит, вставать на сторону временного и относительного, ибо где гарантии, что эти вызовы относятся (направлены) не к сегодня, не к нынешнему положению, а к вечности? Быть современным – не означает предавать вечное, а постоянно утверждать его абсолютную силу. Философия, как говорили великие немцы – классики, – призвана быть «критической совестью культуры». Совесть – стрелка компаса, всегда устремленная к добру, к «северу», куда стягиваются магнитные линии поля Земли. Никакие «вызовы эпохи» не переменят этого направления, если не считать, конечно, «вызовом» требование оставаться самим собой, то есть человеком.

Речь – не о «новом» (или старом) консерватизме: мир неизбежно меняется и человек вместе с ним так же. В каком направлении? Если в неблагоприятном для человека и человечества, то таким «вызовам» надо не содействовать, а противостоять. Смысложизненная проблематика, ее исследование и разработка (да, движение идет) призваны отстоять достоинство человека, селектировать благое и злое по отношению к нему. Этим и обуславливается первостепенная ценность этики, которая, защищая человеческое достоинство, может противопоставить себя философии в целом, если та свою задачу будет видеть лишь «в заготовке идей, которые могут понадобиться в будущем». Для того этика и нужна философии, чтобы та не превратилась в математику, продуцирующую «модели на вырост». «Все мне позволено, но не все мне на пользу», говорил Августин Блаженный.

Вряд ли основной задачей философии является аналитическая работа, то есть, с этим можно было бы согласиться, если перестать считать этику частью, причем вершинной частью, философии. Этика как «жизнеучение», а не только как гносеологический инструмент, в нравственной области применяемый, должна именно «учить жизни», быть ближе к искусству и религии, чем к науке, то есть быть ближе к человеку «живущему», а не только познающему жизнь. Лингвистический разбор слова «смысл» (смысл) часто ограничивается акцентом на мысли, выпуская из виду более важный аспект: быть с мыслью, с такой мыслью, с которой придется жить.

В понятии «смысл жизни» это выражено уже прямо и непосредственно.

Да, философия утверждает себя «как особого рода познавательное отношение к миру… Однако философия формулирует канон разума, а не только познает мир… Она учит достойной жизни в пределах и средствами правильной мысли».841

Понимание мира, считает А.А.Гусейнов, должно доводиться до формирования программ добродетельной жизни. Сами философы рассматривали свои учения в их нравственно обязывающем значении. «Особое место философии в культуре определяется тем, что она культивирует в качестве достойного образ жизни, ориентированный на интеллектуально-духовные ценности».842Этот «достойный образ жизни» – не совсем новинка, примеров его множество, и один из самых впечатляющих – сократовский. Противостоять социуму или различным «вызовам» эпохи, Сократ считал важным, необходимым даже в ситуации угрозы физическому существованию человека.

Возможность такого противостояния заведомо сильному миру действительно представляется утопической. Философия и призвана защищать такие «утопии». Это она делает не посредством деклараций, а конструируя идеальный образ мира и идеальный способ существования в нем.

«Проблема, перед которой стоит философия, – та же самая, перед которой стоит современное общество. У них нет идеальной перспективы. Нет некоего всеохватывающего, философски осмысленного и аргументированного идеала в качестве перспективы, вдохновляющей практические усилия по совершенствованию форм жизни».843

Старые утопии, основанные на вере в возможности науки и техники потерпели крах; новые утопии – не выработаны.844

Задачей становится возвращение философии морально-возвышающего пафоса ее учений. Иными словами, возвращение ей статуса «жизнеучения» Надо ли для этого вырабатывать «новые утопии», исходя из того, что в «резервуаре культуры» уже имеется достаточное количество мировоззренческих универсалий, принципов и идеалов общечеловеческого уровня? Или под «утопией» следует понимать возможность их реализации в конкретном социо– и хронопространстве культуры?

Исследование проблематики смысла жизни человека подталкивает ко второму выводу: к оценке возможности реализовать на практике не старые или новые утопии, пропущенные через сито анализа, а предельно абсолютные парадигмы жизнеотношения, синтетические «отливки» вечных смысложизненных формул. Взятые в контексте не времени (старое – новое), а в контексте возможности, они позволят философии оправдать ее родовую интенцию к идеальному, к утопическому тем, что представят утопию как норму человеческого бытия, не достигнутую, и даже не достигаемую, но возможную в принципе. Морально-возвышающий пафос философии, в таком случае, теряет свой фиктивный, только стимулирующий характер, и обретает реальные основания, обусловленные, во-первых, наличием у жизни смысла, во-вторых, необходимостью его найти и придать своей собственной жизни, в-третьих, возможностью такого осмысления, путем перевода абстрактно – утопического в конкретное измерение жизни человека.