Смуглая дама из Белоруссии - [12]
— Я не спец… Как по мне, лучше всех Джо Димаджио[34].
— Джо Димаджио? Шутишь, Липпи? Ты ж ведь терпеть не можешь «Янки».
— Ну да, конечно, но здесь другое.
— Хотя он не еврей, не то что Хэнк Гринберг…
— Да будь Джо Димаджио хоть ниггером, все равно ему нет равных.
Когда Липпи так сказал, я понял, что пора закругляться. О чем с ним говорить, если ему все равно, о ниггере речь идет или не о ниггере? Нет, я против ниггеров ничего не имею, но черный — это ж черный! И что бы Липпи ни говорил, Хэнк Гринберг — это класс! Вот вернется он с войны, Джо Димаджио и прочие пусть держат ухо востро. Так я вам скажу. В общем, после этого я сразу лег спать, чтобы с Лео не цапаться. Но когда утром проснулся, все равно кипел от злости, Лео даже заметил.
— Ты чего это на меня бычишься, Бенни? В зубы хочешь?
Какого черта, подумал я, к чему мне злиться на Липпи, он мой брат и все такое и может думать, что захочет, поэтому сказал:
— Соринка в глаз попала, Липпи, а чтобы ее достать, нужно на кого-нибудь хорошенько вытаращиться, а потом три раза моргнуть.
Чушь собачья, конечно, и Липпи это понимал, в общем, он снова велел мне заткнуться. И пока мы завтракали, я жевал да помалкивал в тряпочку. Вы можете подумать, что Лео как маленький, если узнаете, что маме порой приходится кормить его с ложечки, чтобы он с голоду не помер. Просто Лео сам по себе, если его не заставлять, есть не любит.
— Ешь, Лео, ешь, — приговаривает мама и сует ему ложку прямо в рот.
Лично я, как говорит мама, ем так, что хоть медаль давай. Но хвастать тут нечем. Не великое это дело — еду есть. В общем, я быстренько все подчистил, а мама насела на Лео.
— Пора идти в школу.
Я решил за Лео заступиться:
— Ма, да не будет урока: Шварци болеет!
Но мама тут же взъерепенилась:
— Ах ты, разбойник! Было такое, чтобы Шварцфарб хоть раз не пришел на занятия?.. Доедай, Лео. Шнел!
Делать нечего, пришлось Лео по-быстрому все дожевывать, а я тем временем запустил лапу в попрыгунчика и набил карманы жвачкой; после этого мы пошли в школу. Воскресенье — легкий день: не надо тащить учебники, мы просто все занятие сидим, а Шварци нам крутит по радиоприемнику еврейские передачи. Ну, споем пару песенок. Лео к тому времени уже потихоньку смывается. Слышали бы вы ту передачку, которую нам вечно ставят. Называется она «Цурес ба лайтен»[35], а ведет ее парень по имени Нухем Шацкок. Вы считаете, у вас горе, да? Послушайте эту передачу! В ней с людьми случаются всякие ужасы. Зейде направо и налево загибаются от сердечных приступов, а дети сбагривают своих бобе в дома престарелых. Шварци от этого шоу просто тащится! Ни одного выпуска, наверное, не пропускает. Попробуйте только вякнуть что-нибудь против этого Нухема Шацкока — и вам труба! В общем, пришли мы в школу, а меня уже снаружи поджидали Хайми Московиц с Алби Саперстайном, и я на минутку отстал от Лео, чтоб о деле поговорить. Я решил стрясти с Хайми целый доллар, не меньше!
— Жвачку принес? — спросил Хайми и вынул два десятицентовика. — Дай две штуки.
— Две! Я по две не продаю. Наскребешь на десяток, свистни.
— Погоди, — сказал Алби, — мне двадцать пять штук.
— Что? — переспросил я. — Что?
— Что слышал.
Надо признать, Алби, даром что ишок ушастый, тоже парень не без фасона.
— Ну, гони двадцать пять жвачек.
Я решил его слегка помурыжить и сказал:
— А налички-то хватит?
— Не боись, — сказал Алби и отсчитал двадцать пять десятицентовиков.
Обчистил, наверное, чью-нибудь копилку. Но мне было плевать, откуда у него деньги. Хорошо, я взял жвачки с запасом, не то упустил бы такую шикарную сделку. Я отдал Алби двадцать пять жвачек, и Хайми стал клянчить у него.
— Алби, ну продай мне одну штучку!
— Да запросто, — сказал Алби, — двадцать центов — и она твоя!
Деваться Хайми было некуда: я-то ему продавать не хотел, так что он мигом заткнулся и отдал Алби двадцать центов за одну жвачку. После этого мы вместе пошли в класс. Шварци, видать, совсем слег: в классе его не было. А Липпи и Сеймур Пинковиц буянили — ну прямо сбесились. Кидались стульями и все такое. Сеймур чуть не расколошматил радиоприемник Шварци! А потом залез на учительский стол и заорал:
— Внимание, внимание! В эфире «Цурес ба лайтен».
И все как грохнули, даже Липпи. А Липпи трудно рассмешить. В дверях показался какой-то ржачный толстенький бородатый человечек в ермолке. Сеймур решил, что это важная шишка, и спрыгнул со стола. Толстенький человечек, переваливаясь, как утка, прямо в пальто вошел в класс и сказал, что он раввин, из центра, и будет сегодня заменять Шварци. Поначалу мы решили, что знатно повеселимся. Ждали только знака от Лео. Но Лео молчал, и я решил начать первым.
Я сказал:
— Ребе, мы будем слушать «Цурес ба лайтен»?
— Нет, — сказал раввин. — Сегодня у нас лекция.
— Лекция? — переспросил Сеймур Пинковиц. — Фуу!
И пару раз пфукнул. Но Лео так на него зыркнул, что он мигом притих. Раввин подошел к учительскому столу, встал перед ним, обвел нас всех взглядом, хлопнул в ладоши и сказал:
— Мальчики, ох и муки вас ожидают, даже и не спрашивайте меня какие!.. Даже и не спрашивайте!
